– Спесивые идиоты! Г-р-а-а, – в сердцах выкрикнула Дара, хватая припрятанный меч Присциллы и пытаясь соорудить что-то похожее на ножны, чтобы носить оружие за спиной.
Женщина думала о том, что ей точно пригодится меч, раз уж ей придётся идти в компании пьяных тупиц, к числу которых она причисляла и наследного князя империи Рос, и полицейского, и уж тем более четырехрукого старика, пусть он и омолодился после смерти Георга Крафта. Вдобавок Вилльдара зарядила револьвер некроманта и убрала его в карман юбки на случай, если хоть кто-то из её спутников что-то против неё попробует предпринять.
В парокате Крам мутило от алкогольных испарений от Маза и Ант Ана. Все мысли женщины сводились лишь к тому, как она, демон побери, их всех ненавидит. Мерзкие мужланы, теряющие самоконтроль при первой же выпитой рюмке или завидев оголённое декольте. Надежда на сон и отдых таяли с каждой минутой. Дара понимала, что если Присцилла окажется той Помесью, то, скорее всего, никакого трупа они не найдут. Ведь у дитя из легенд сердце справа, а юную мисс Крафт насадили на рукоять меча левой половиной грудной клетки.
Крам нервно перебирала шёрстку своей кошки, которую она ни за что бы не оставила в приюте. Из-за насмешки Рэдла Дара рассказала не всё, что слышала о древнем поверье, и теперь женщина с каждой минутой беспокоилась всё больше, хоть и не показывала вид. Матушка Эслава говорила: «…у Помеси силы прибудут с мнимой смертью…» Если это правда, то поможет ли оружие?
А вот весело болтающему с князем Анатолию Мазаеву под конец пути, уже перед самым моргом в голову пришла очень странная для него мысль: «И зачем я так нажрался?»
Всю свою карьеру благодаря техно-магическим разработкам графа Вредена он мог употреблять алкоголь литрами и не пьянеть. Лишь лёгкое чувство эйфории навещало его буйную голову, не мешая осознавать оперативную обстановку вокруг. Двигательные рефлексы всегда оставались в норме, чего сейчас он уже про себя сказать не мог. «Ну и фиг с этими рефлексами! Хотя…» – Тилоп ощутил странную приятно-сладкую, тягучую тоску, подкрадывающуюся к его сердцу снизу. Он взглянул на Вилльдару. Тоска усилилась, но Тилоп не стал гнать её из своего сердца. Слова песни одного старого водевиля, что был популярен во времена его молодости, заиграли в его голове: «Не говорите мне прощай, я помню, как мы повстречались. Я целый день провёл в печали, ноги коснувшись невзначай…». «Ноги? Руки! А нет, всё же ноги!»