Дверь открыла мама, полная и сияющая от распирающего ее внутреннего счастья. Оказывается, Аленочка готовила на кухне оладушки и Юрочка может пройти в ее комнату и подрочить, ожидая любимую. Ага, значит думала, что я голодный! Это хорошо. Юрик заметно повеселел, избавился от скафандра и пришел в указанную ему комнату.
Алена появилась в том же виде, в каком впервые предстала перед ним в день свадьбы. Крутая попка в ласинах, – так ее, кажется, образно назвал жених. Действительно, черные обтягивающие ласины выгодно подчеркивали ее крепко сбитую фигуру, буквально лоснясь в местах, где они подвергались особому риску порваться, короткая словно детская белая кофточка удачно гармонировала с черным. И … запах! Какой от нее шел аромат, просто обалдеть! Юрик в этом, конечно, не разбирался, однако не оценить старание девушки просто не мог, впрочем как и затраты. Все эти лосьоны, духи, мази, помады, тени стоили, наверное, кучу денег. Все-таки она его ждала, мало того, старалась произвести приятное впечатление.
О чем Юрик говорил в тот вечер с Аленой, он точно не помнит. Кажется, нес какую-то ахинею, ел оладьи, пил чай с солью (дернул черт за язык ляпнуть что он пьет его каждый вечер), слушал детские песенки в исполнении Алены на фортепиано, пялился на нее во все глаза, строил из себя интелегента перед мамой. Время летело незаметно. Наконец им удалось оказаться наедине. В Алениной комнате, с запертой изнутри дверью. Красота. Словно два воробышка сидели они рядом на кроватке и рассматривали фотографии. Алена на теплоходе, Алена в доме отдыха, Алена на школьном балу, Алена черт знает где. Особенно запомнилась Алена в младенческом возрасте, совершенной голенькой с отлично видимым заветным местом, войти в которое он теперь столь мечтал.
Близость Алены, эротический запах парфюмерии, щекотание о его щеку ее восхитительных золотисто-русых волос, обояние ее непосредственной в своей еще детской наивности личности будоражили и пьянили Юрика. Временами он отключался, переставая контролировать ситуацию. Тогда Алена, не получая ответа или чувствуя, что Юрик невнимателен, толкала его в бок.
В один из периодов затмения Юрик, сам того не понимая, решился поцеловать Алену в щеку. Прикосновение к ее коже совершенно обезоружило его. И на Аленины широко раскрытые в удивлении глаза он смотрел как кролик на удава, не в силах объяснить что-то вразумительное. Глаза Алены распахивались еще шире, становясь огромными как васильковое поле. Губы Алены, полные и пунцовые, слегка дрогнули, сделались влажными, настолько, что помада, сочная и яркая потекла с них. Юрик невольно потянулся к ним, стремясь слиться в едином инстинктивном порыве… Однако больно ударился лбом о стекло. Всмотрелся за его мутноватую поверхность. Одинокие огни выдавали присутствие поселка Мысы. Ага, смекнул Юрик, ехать еще минут пятнадцать, можно и вздремнуть. И снова закрыл глаза.