– Алешка, опять ты путаешься у меня под ногами. Иди уже домой, она сама прекрасно справится!
– Если я вас раздражаю, сходите прогуляйтесь, потом придете работу принимать, – бодро ответил ей Алеша.
– Ну смотри у меня! Огребешь ты в этом году, дождешься! – погрозила она пальцем Алешке и ушла.
– Иди лучше домой, я и правда сама справлюсь. Не хочу, чтобы у тебя из-за меня были проблемы, – сказала я Алешке.
– Забей! Ничего эта мымра мне не сделает. Образование у нас в стране до девятого класса обязательное, так что выгнать она меня из школы не сможет, даже если захочет. А двойки свои пусть сколько хочет ставит, если ей от этого легче станет. Мне на это реально плевать, – ответил Алешка.
– Почему ты так относишься ко мне? Другие явно сделали вид, что меня вообще не существует, – спросила я у Алешки.
– Нравишься ты мне, Аська, – смеясь, ответил Алешка.
Он меня сильно смутил своим ответом, поэтому дальше мы с ним убирались молча, и только в конце я его поблагодарила за помощь.
Я только через год узнала, что его старшего брата убили скинхеды, просто в их больную башку пришла мысль, что он приезжий, и они избили его сильно. Алешка нашел его у подъезда без сознания, вызвал скорую, но было слишком поздно – по дороге в больницу от полученных травм он умер. Этих тварей поймали, но ввиду малолетнего возраста реальный срок из них никто не получил. А Алешка на могиле брата поклялся, что никогда не будет делить людей на хороших и плохих, только основываясь на их национальной принадлежности. И слово Алешка держал крепко: каждый раз, когда он видел проявление нетерпимости или несправедливости, основанное на национальной неприязни, он заступался и старался помочь чем мог.
В девяностые годы тема национализма и нетерпимости к приезжим была очень острой, что я имела возможность прочувствовать на своей шкуре в полной мере. Как оказалось, директор школы придерживалась четко очерченных неонацистских взглядов и подбирала соответствующий персонал, поэтому численность детей в этой школе по сравнению с соседней была в разы меньше, хотя здание и возможности учебных заведений были аналогичными. На протяжении шести лет учебы я была единственным учеником другой национальности. Периодически по незнанию в школу для обучения приводили детей другой национальности, так же, как и мои родители поступили в свое время, но дети выдерживали не более трех месяцев, и их просто переводили в соседнее учебное заведение, где в каждом классе было по два-три ученика-иностранца.