Батюшка, как отвар выпил, заплакал горько от стыда, потом к матушке подошёл, поклонился ей и сказал:
– Прости, меня, Любавушка, дурака старого за то, что глупостей я тебе наговорил. Это меня навьи проклятые с панталыку сбили. Нет для меня дороже тебя никого на всём белом свете.
Обнялись они и ушли в опочивальню.
* * *
Так ночь и прошла. Небо на востоке розовым сделалось, как яблочко румяное.
И всё вроде так хорошо было, просто весь мир обнять хотелось… Только мне было немного грустно. На исходе ночи умчалась Светозара в своей волшебной карете. Да и Пров куда-то пропал. Видно, напугала его Аглая срочной женитьбой. А он ведь говорил, что ещё слишком молодой для этого. И стало мне очень обидно. Не потому, что замуж не взял, а потому, что сбежал по-тихому, и даже не попрощался.
И теперь сидели мы с Мякишем на лавочке у калитки, и щурились на восходящее солнышко. Наверное, оно было очень ярким, потому что у меня очень щипало глаза.
Тут и сёстры мои из дома вышли. Аглая, видно продолжая начатый разговор, громко произнесла:
– Я всю ночь промучилась, думала, что мне на Неугодкину свадьбу надеть. Наконец решила: я белое платье надену, прозрачное, алыми розами расшитое, а на голове венец из роз и у пояса розу, ну, а туфельки самые простые: беленькие с розочками.
– А я, – подхватила Злата, – платье золотое надену, а волосы так вверх подниму и вплету в них золотые бубенчики.
– А я, – вступила Конкордия, – платье себе сделаю, как у одной заморской герцогини видела. Представляете, разноцветные шёлковые ленты во много слоёв, а у пояса их тонкая золотая цепочка связывает. И с головы тоже водопад этих лент от маленького золотого веночка.
Я шагнула им навстречу.
– Девочки, – сказала я, – а свадьбы не будет.
II
– Сбежал всё-таки?! – ахнула Аглая.
Она сама, бедняжка больше двух десятков лет суженого ждёт. У неё все мысли только о замужестве. Не своём, так хоть чужом.
– Ещё бы не сбежал, – хихикнула Ждана, – вы только гляньте на это чучело. Какой же дурак на ней женится?
– Неугода не чучело. Это всё от одежды. Одевается она безобразно. Просто без слёз не взглянешь», – сказала Конкордия.
А я так и стою перед ними босая нечесаная в репейно-соломенном кринолине. И тут я заплакала. Ото всего сразу. И от усталости, и от пережитых страхов, когда мы с Провом от чудищ разных отбивались, и от обиды на сестёр, и… и на Прова. Даже не попрощался…