Когда праздник жизни закончился, все мы, собравшиеся завтрашним утром убираться прочь, расположились в кинозале. Кто-то прямо тут, прямо сейчас начинал праздновать, и те из нас, кому хотелось выспаться, были жутко этим недовольны. Я спать не хотел, да и праздновать мне тоже было пока нечего, и я молчаливо наблюдал за всем происходящим со стороны. Аркадий всё пытался втянуть меня в планирование нашего завтрашнего похода, но я не слушал его и всячески пытался уйти от разговора. Из нашей вылазки на семнадцатый день я хорошо уяснил одно: любой, даже самый безупречный план имеет очень большой риск разрушиться и оставить тебя в ступоре непонимания происходящего, а затем – в пучине беспросветного уныния и разочарования. Гораздо проще и мудрее – оставить себе волю действовать по ситуации при любых обстоятельствах и освободиться от оков плана А, Б и прочих букв алфавита. Снаружи творится сущий хаос, и чтобы выжить в нём, нужно соответствовать среде и приспосабливаться к ней. Таким я видел залог безмятежного существования на закате девятнадцатого дня жизни в полнейшей неизвестности.
Где-то там, за пределами кинотеатра, люди с Юриным отцом во главе и через несколько часов после полуночи не спали, планируя завтрашнюю встречу с Восходом.
День 20
В районе семи утра нас с Аркадием разбудил Юра. Выглядел он растерянно и испуганно.
– Пацаны! Вы чё там, когда уходите? – спросил он.
– Щас, как все проснутся, – ответил Аркадий, – А чё?
– Блин. Слушай, по-братски, можете там, внизу с нами постоять?
– С кем?
– Со всеми. Там, в общем, батя задумал этих типов мутных пугнуть, когда они придут. Друг твой вон, в курсе, – Юра кивнул на меня, только-только вставшего с лежанки и усевшегося в одно из кресел.
– И чё? – недоумевал Аркадий, – Мы-то при чём? Мы щас домой идём, мы воевать не подписывались.
– Да и не надо воевать! У бати ствол есть, он их так, шуганёт, и всё. Надо просто для количества, чтоб народу побольше было. А то нас всего семь.
– Для какого количества? Мы уже на чемоданах, вон! – Аркадий кивнул в сторону наших заполненных до краёв рюкзаков, стоявших рядом.
– Братуха, пять минут всего! Ну чё ты, ну? По старой дружбе.
– Я на стрелку не подписывался, – вяло протестовал Аркадия, уже явно готовый к тому, чтобы уступить.
– Да и не надо ничё делать! Просто постой и посмотри грозно. Я тебе говорю, пять-десять минут, и всё, и пойдёте, куда надо. Они, вон, спят ещё всё равно, – Юра метнул взгляд на Ангелину и её мать, спавших по соседству.