Голова не проходила. Спать не получалось. Весь день я провёл, мыкаясь из угла в угол комнаты и не находя себе места. Я смотрел то в телевизор, то в окно; то в окно, то в телевизор. По телику был отлов зомбаков в знаковых точках города, а в окне была почти привычная жизнь, за исключением разъезжавших на больших скоростях машин и людей, передвигавшихся по улицам перебежками. Люди ходили туда-сюда с пакетами, сумками и рюкзаками. Наверняка те, кто не плюнул на всё и не решил прыгнуть в тачку и свалить, в этот день взялись основательно запасаться провиантом. Выход наружу уже тогда сопровождался риском, но в полной мере его ещё никто не осознавал. Никто толком не знал, что это за бешеные люди, как они такими стали, и чем грозит здоровым прямой физический контакт с заражёнными. Поэтому, презрев опасность, люди шли в супермаркеты и затаривались как в последний раз. Если верить хронологии событий из интернета, тогда, на третий день, народ в массе своей ещё оплачивал покупки, а торговые сети, хоть и работали в поте лица, но отпускали товар без значительных ограничений. А чуть позже всё вышло как по лекалам стандартных и заурядных массовых буйств и бесчинств: дефицит запасов на складах, ограничение на отпуск товара в одни руки, поднятие цен, очереди, конфликты в очередях, драки, и-и-и пошло-поехало. «Да вы совсем обалдели такие наценки делать! Я за это платить не буду! И что значит по килограмму в руки? Мне семью кормить!» – и человек с чувством полнейшей собственной правоты уходил из магазина не заплатив, уличив момент, когда все вокруг заняты друг другом: посетители бьют друг другу морды, а работники супермаркета пытаются их разнять. Так начнётся мародёрство, но чуть позже: буквально через несколько дней. Пока же люди ещё возвращались домой с фирменными пакетами-майками и с длинными чеками внутри них.
Уже ближе к ночи голова моя успокоилась, и боль чуть отлегла. Тогда я сел за комп и связался с Ирой. Она рассказала, как у них в подъезде кто-то весь день орал, словно его резали. Выйти и посмотреть они не решились, да и никто из соседей не решился. Все заперлись в своих норах и тихо слушали, как кого-то убивают на лестничной клетке. Я бы, конечно, тоже сидел и слушал, и даже не подумал бы носа показать наружу. Но всё-таки обидно, что среди всех них не нашёлся хотя бы один герой, который вышел бы и спас того, кто и так, скорее всего, был обречён умереть. В фильмах про зомби положительные персонажи так и делали. Выходит, ни про Иру с её родителями, ни про их соседей фильма бы никогда не сняли. И про меня – тоже. Оно, может, и хорошо.