– Наткнулись на морского охотника. Есть горючее? Нужно помянуть товарища, – лицемерно вздохнув, я запустил руку в мешок и невозмутимо извлек из него за волосы голову Ваньки. Вложил в дрожащие руки окаменевшего Палыча свою чудовищную ношу, немного грубовато выплюнул слова ему в лицо: – И никаких вопросов! Передайте его по приезду родным, пусть похоронят, как положено в таких случаях. А с меня хватит! И так тащил на своем горбу с самого побережья!
– А как же тело? Где тело?
– А нет больше тела! Правила запрещают тащить с собой инфицированный труп. Надо было и голову там же спалить. Черт меня дернул.
Палыч, бледный как сама смерть, передал чудовищную ношу чумазому механику, выпучившему глаза. Возмущенно посмотрел на Антона, ища у него слова поддержки, на что тот безразлично пожал плечами и философски изрек:
– Ты Алешина видишь от силы раз в месяц, а я каждый день с ним работаю.
– Вот черт! Это же Ванька Мокрецов! – заголосили за спиной у Палыча рабочие. – Кто его, бедолагу, порешил?.. Говорят, морской охотник!.. Отмучился, бедолага… Господи, спаси его душу и позаботься о нем в царствии твоем. Все там когда-нибудь будем.
Услышав последний возглас, я лишь криво улыбнулся. Богу не было никакого дела до наших бед и страданий, потому что его вообще ничего не волновало. В моих глазах он был большим неудачником, ведь случись что хорошее – его воля, а если что плохое – неисповедимы пути. Мириться с подобным лицемерием я не мог и не желал.
– Я скоро вернусь, – таинственно пообещал Антон и вышел из тесной каморки, которую нам выделил Палыч до конца пути. Вскоре напарник вернулся заметно повеселевший, с небольшим деревянным бочонком и копченым окороком. Физиономия Антона буквально лучилась от счастья.
– Что там у тебя? По виду что-то съедобное.
– Плодово-ягодная брага и мясо! Шикарно прожаренное!
Я неодобрительно покачал головой, но от халявы отказываться не стал:
– И как ты переносишь столько алкоголя?
– А у меня спирт вместо крови! – Антон ухмыльнулся и зубами выдернул пробку.
– Только и делаешь, что пьешь и пьешь. Как ни приду – ты бухаешь.
– Как ни сяду бухать – ты приходишь, – парировал Антон, разливая по стаканам.
Я взвесил в руках тяжелый бочонок и принюхался к его терпкому содержимому.
– Восемь литров шмурдяка в одно рыло, это слишком много даже для тебя. Я помогу.