– А разве может художник выйти на пенсию?
– Конечно.
– Разве это профессия, а не человеческая суть?
– Я больше в это не верю.
– Не верите – во что?
– Когда-то я верил, что могу спасать вещи.
– У вас здесь есть что-нибудь из ваших работ?
– Я все роздал. Чем старше я становлюсь, тем больше раздаю. К слову, могу я вас чем-нибудь покормить? Вы, должно быть, проголодались.
– Не думаю, что смогу жевать, – отвечает она. – Челюсть болит, да и вся голова тоже.
– Я мог бы приготовить суп.
– Спасибо, но я больше устала, чем проголодалась. Я выехала из Нью-Йорка сегодня ни свет ни заря.
Ледяной дождь теперь еще сильнее лупит по стеклам. Я выглядываю в окно: телефонные провода обвисли еще ниже, гамак касается земли.
– Как вы думаете, когда это кончится? – спрашивает она.
– Не раньше завтрашнего дня, – отвечаю я.
Она морщится, вращая поврежденной кистью.
– Я знаю, что еще рано, но вы не будете против, если я попытаюсь немного поспать?
– Я могу переночевать на диване, – говорю я ей, – а вы занимайте мою кровать.
– Я отлично устроюсь и на диване, – возражает она.
Я выношу для нее одеяло и подушку и говорю, что если ей что-то понадобится, я буду в спальне.
Я открываю дверь своей комнаты и спрашиваю Ральф, не хочет ли она пойти со мной. Она приоткрывает глаза, но остается возле дивана. Сэм уже забралась под одеяло, и единственная непогашенная лампа осталась у нее над головой.
Закрываю дверь и спустя несколько минут слышу, как Ральф скулит. Снова открываю дверь, чтобы впустить ее. Но нет, она просто хочет, чтобы дверь была открыта. У нее сильный пастуший инстинкт: она будет беспокоиться, если не сможет видеть каждого в своей стае. А Сэм, по крайней мере на эту ночь, стала новым членом нашей стаи.
Прежде чем устроиться спать на полу в коридоре, Ральф входит в мою комнату, подходит к коробке, нюхает носки и свитеры, лежащие внутри.
Она проделывает это каждый вечер.
Я что-то забыл, что-то потерял, совершил ужасную ошибку, которую никогда не смогу загладить…
А потом в дверях моей комнаты возникает она, спрашивает, все ли со мной в порядке.
Я сижу в постели, пытаясь совладать с дыханием; кажется, будто я от чего-то убегал. Рубашка пропотела насквозь. Медленно вспоминаю, где я, кто эта женщина, стоящая подле моей постели, и что мне приснился плохой сон.
А потом вспоминаю, что сон мой не был сном.