– О… да они тут, значит, могут все-таки говорить по-английски!..
– Ну… как же иначе, мадам. Я ведь и есть англичанин, – ответил сотрудник БЕА. – Однако большинство людей здесь знает английский хоть немного, так что вы не пропадете. Вижу, вы намерены вернуться в Лондон вечерним одиннадцатичасовым рейсом; куда вы хотели бы направиться сейчас?
Миссис Харрис поколебалась мгновение, не будучи уверенной в том, насколько она может быть откровенна с незнакомцем, и твердо ответила:
– Я только хочу взять такси – если вы не против, конечно. У меня есть десять фунтов.
– Прекрасно, – кивнул человек БЕА, – но вам лучше обменять часть ваших денег на французскую валюту. Один фунт приблизительно равен тысяче франков.
В окошечке обменного пункта несколько солидных зеленых фунтовых банкнот превратились в тонкие, непрочные, мятые, потертые и грязные, даже надорванные синие бумажки с цифрами «1000» и горсточку каких-то скользких, точно засаленных, алюминиевых монет самого несерьезного вида, номиналом в сто франков.
Вид этих, с позволения сказать, денег привел миссис Харрис в справедливое негодование.
– Это, по-вашему, деньги? Монеты-то, гляньте, один в один как фальшивые!
Человек БЕА улыбнулся.
– В каком-то смысле они действительно не вполне настоящие, но выпускать их может только правительство, и французы еще не сообразили, что к чему. Так что эти деньги пока сходят за настоящие, – он провел ее сквозь толпу, помог подняться по пандусу и усадил в такси.
– Итак, куда вам ехать? Я переведу ему.
Миссис Харрис уселась, гордо выпрямив худую от долгой и нелегкой работы спину: розовый цветок на шляпке указывал строго на север, на лице – спокойствие, достойное герцогини; только бегающие глазки выдают волнение.
– Скажите ему везти в магазин одежды Кристиана Диора, – велела она.
Сотрудник авиакомпании уставился на нее, не в силах поверить своим ушам.
– Прошу прощения, мадам?..
– Вы же слышали – одежный магазин Диора!
Да, представитель БЕА ее прекрасно слышал, однако его мозг, привыкший справляться с любыми осложнениями и диковинными проблемами, никак не мог уловить связь между лондонской уборщицей – бойцом огромной армии, каждое утро выходящей на сражение за чистоту, вымывающей грязь большого города из каждого дома и каждой конторы, – и самым изысканным, самым дорогим центром моды в мире. Поэтому он все еще медлил.