Дон Аттилио, старый-престарый священник, только что неуверенно произнес:
– Идите с миром. – И посмотрел на своих прихожан, будто извиняясь. Идите с миром куда? На улицу, где разразился настоящий гнев Господень? Кто рискнул бы выйти из церкви прямиком в идеальный шторм?
И действительно, жители Тильобьянко, пришедшие в то утро на мессу, поднялись и сгрудились у выхода на открытое деревянное крыльцо, не решаясь двинуться дальше.
– Дон, вы посмотрите, снаружи как в преисподней, – не без оснований заметил Эльвио, которому тогда только-только исполнилось пятьдесят.
– Ох, и в самом деле… – признал священник, чей длинный нос протиснулся сквозь небольшую толпу вперед него самого. Дон Аттилио посмотрел на небо, а потом на увесистые градины, щедро сыпавшиеся на паперть. – Хотите переждать внутри?
– Может, организуем партейку в рубамаццо…[1]
– Нет уж, мне идти надо! – заявил женский голос, и звучал он несколько вызывающе.
Сорок шесть голов одновременно повернулись в ту сторону, но экономка священника Луиза и бровью не повела, как и всегда.
– Луиза, ты куда так спешишь? Только выйдешь, как тебя тут же молнией и шарахнет, – заметила Эльвира.
– Все равно пойду, у меня клубничный джем на плите.
– Ты что же, ушла, а плиту не выключила? – похолодев от ужаса, спросил дон Аттилио.
– Да, но теперь пора как раз выключать, потому что джем уж точно готов.
– Это для клубничного торта? – уточнила Аньезе с нарочито безразличным видом.
– Не лезь не в свое дело, – как всегда, любезно ответила Луиза. Ни разу она даже не упомянула секретный рецепт своего клубничного торта, настолько вкусного, что даже заслужил собственное название: «Супрема»[2].
«Супрема» был предметом гордости и славы Луизы, которая хоть и работала экономкой в доме священника, но по призванию была прирожденным кондитером. Ее легендарный сборник рецептов, потертая тетрадь в черной обложке в пятнах, был сам по себе тайной, еще более загадочной и недоступной, чем «Манускрипт Войнича»[3].
– Пойду! – объявила в итоге Луиза, уже на выходе.
Сорок шесть голов проводили ее взглядами, наблюдая, как она открыла бесполезный зонт в клеточку и решительно направилась прочь от церкви.
– Спорим на двадцать тысяч лир, что ее ударит молнией, – объявил Витторино.
Из-за его плеча откликнулся другой мальчик, уже стоящий на пороге энергичной юности: