– Не насосалась с первого раза? – он поднял взгляд к потолку, не желая, чтобы Гелиос заметила его возбуждение. – Бери ниже и соси там.
– Мне хватило и одного раза, – сказав это, она села к нему на колено. – Ты не в моём вкусе.
Гелиос расстегнула верхнюю пуговицу его рубашки, прижимаясь всем телом. Тиамат скользнул ладонью по её талии, с хмурым видом глядя на её лукавую улыбку, вглядываясь в глаза. И что это, мать её, значило?! Она сделала его своим кормом, флиртовала с ним и вешалась на него, но на самом деле её не интересовали ни он, ни его кровь?! Какого хрена?!
– Ты такой милый, – прошептала она. – Если застать тебя врасплох.
Он нахмурился, но не нашёлся с ответом. Гелиос провела пальцем по его плечу, по руке, сжала перебинтованную кисть, в которую прошлым вечером Тиамат вогнал осколок стекла. Рана не была глубокой, вены не были задеты, и от пореза осталась только пульсирующая красноватая рытвина. Гелиос медленно развязала бинт, сняла его с ладони, мягко сжимая руку Тиамата. Он напрягся. Было в её осторожности и неторопливости что-то до боли интимное, похотливое, жгучее. Она всего лишь снимала бинт, но Тиамату казалось, будто с каждым снятым витком его тело всё больше обнажалось. Будто Гелиос раздевала его, а он не мог этому сопротивляться.
– Бедняжка, – наконец, произнесла она, увидев рану.
Тиамат перестал дышать, когда Гелиос подняла руку к лицу и, глядя в глаза демона, припала губами к порезу. Кровь не хлынула, руку не прожгла новая волна боли, но Тиамат успел ощутить прилив адреналина. Гелиос всего лишь поцеловала его ладонь, а он дрожал, точно возбуждённый юнец.
– Как же ты меня бесишь, – прохрипел он, крепче прижимая к себе Гелиос. – Сама разденешься или под дулом пистолета?
– Ты на работе, лордёныш, – она провела пальцами по его линии челюсти. Тиамат скользнул ладонью ей под юбку. – Тише-тише. Ты же не хочешь лишиться работы.
– Я хочу тебя, – он крепко сжал ягодицу, наслаждаясь жаром кожи девушки, её мягкостью, упругостью. – И ты будешь послушной, заткнёшься и разденешься.
– Вот ещё, – она игриво вытянула губки. – Я не в настроении.
– Тогда не обижайся.
Он поднялся, резко, даже грубо повалив Гелиос на стол, склонился над ней, разрывая ткань белоснежной блузки, стискивая грудь. Крохотные пуговицы отлетели в сторону, ткань затрещала. Тиамат впился голодным поцелуем в шею девушки, прощупывая её нервы, пуская по ним слабый разряд страха. Гелиос только улыбнулась, обвив ногами его тело.