– Собачья погода, – поприветствовал он их.
Никто не выразил желания вступить в разговор.
– Холод жуткий, – отважно продолжил он.
Ни ответа ни привета. Лакей немного помолчал и прибавил:
– Я весь прямо заледенел.
И еще:
– Какая глупость – умереть в ноябре.
Лисандр и Александр, просидевшие на берегу всю ночь в ожидании королевской ищейки, разом обернулись к нему.
– Убирайся, – приказал Александр.
– Но я…
– Тебе здесь не рады, – отрезал Лисандр.
Доносчик натянул шапку на уши, встал и исчез в сыром мареве. Бенуа незамедлительно вновь появился в столовой, предупредив о своем появлении звоном огромной связки ключей. На плечи наброшен плащ, скрепленный у ворота золотой цепочкой и подбитый кроличьим мехом, окрашенным в красный цвет. Такой впору носить зимой, в лютую стужу, но Бенуа так гордился им, что носил во дворце, обливаясь потом.
– Манфред!
– Господин мажордом!
– Они его выгнали.
– Не может быть!
– Что теперь посоветуешь?
– Отправьте Мадлен.
– Мадлен?
– Вот именно. Простодушная, доверчивая, в трауре. К тому же хорошенькая. Кто в здравом уме посмеет ее прогнать?
Бенуа нервно покрутил головой, свыкаясь с новой мыслью, как сомелье – с неведомым вином. Затем поправил плащ, который так и норовил соскользнуть, развернулся и исчез.
Он уже успел разжаловать Мадлен в горничные, а она терпеть не могла уборку и пыль, поэтому очень обрадовалась возможности прогуляться на берег реки. Славная, добродушная, в шерстяном чепце и в трех шалях, она ни у кого не вызвала подозрений. Запомнила лица, вызнала имена – все как велел Бенуа. И по указанию Манфреда положила список в японскую вазу во время уборки. Ранним утром, пока господа еще спали, Манфред забрал листок, прочитал и запомнил список, потом уничтожил его, а сам написал другой. Левой рукой, чтобы Бенуа не узнал его каллиграфический почерк. Упомянул недовольных, что были Жакару известны, прибавил несколько имен королевских приближенных и мушкетеров, чтобы спутать карты, а кого-то просто-напросто выдумал. Отличный розыгрыш! Новый список ждал Мадлен в переговорной вазе. Имени Александра в нем так и не появилось. Сын паромщика, один из троих, что видели стрелу в горле Тибо, потихоньку открывал эту тайну другим, и никто ему не мешал.
Наконец Жакар до того озлобился, что решил отправить бдящих в тюрьму безо всяких списков.