– Погоди, дай с работягами рассчитаться.
– Да на мои же…
Молчит. Мои скромные достижения всегда обесцениваются. Одно время я дулась на отца за то, что ему нравилось заставлять меня чувствовать себя ничтожеством. Теперь мне все равно – пусть делает, что хочет, лишь бы жил подольше и был здоров.
Странная тишина для такого дома. Двадцать два этажа, на каждом – десять квартир. Шумоизоляцию сделали на одну стену в спальне и на противоположную на кухне. По десять сантиметров украли от моих площадей, но оно того стоило.
Все-таки интересно, как люди продумывают интерьер, обращаясь к дизайнеру? Неужели нет у них благодушных родственников и желания сэкономить? В моей комнате в родительском доме под боком современного гардероба пригрелся полуразвалившийся книжный шкаф из гостиной бабушки, а кровать приплыла в неполном виде из родительской спальни. Лысеющий бордовый ковер на полу и исполинское верблюжье покрывало, которое покойная бабушка берегла кому-нибудь из внучек в приданое. Сестра сходила замуж за двоих, а покрывало досталось мне – для нее оно слишком архаичное.
А подарочки? К примеру, подруга привезла мне из Барселоны картину Саграда Фамилия, к которому я никаких трепетных чувств не испытываю, но придется повесить. И куда? Хотела сделать коллаж из своих фотографий, но не знаю, получится ли технически и не сожрет ли меня полная апатия.
– Ну что, пойдем? – отец открывает входную, «под дерево» дверь, и мы ступаем на серый кафель общественного коридора.
Мне двадцать один, я закончила студенческую практику, но занятия толком не возобновились. У меня плеер-флешка на пятьсот мегабайт, которых хватало за уши. На мне футболка сорок восьмого размера с символикой «Арии» и невнятные серые джинсы. Я еду в пыльном пазике и любуюсь девушкой, которая тоже на фифочку не тянет, но при этом выглядит очень мило в белых кроссовках, черных джинсах и бордовой кожаной курточке. У нее заплетенные колоском косички и простой рюкзачок. Вполне ведь в моем стиле. Почему я не могу быть такой милой, хрупкой и женственной? Почему меня до двадцати пяти лет путали с парнем? В подростковом возрасте мне это нравилось, в юности стало забавлять, а потом – раздражать. У меня же тонкие руки и приятный голос, неужели вы видите только рост и средней длины волосы? Как я хотела отрастить их! Но они секлись и выглядели неряшливо.