В кабинете на меня обратил внимание мой начальник:
– Юрий Степанович, у вас что, зубы болят? Лицо прям серое.
– Нет, душа.
– А что произошло?
– Жену с тещей голодом держу.
– Понятно, а почему ко мне не обратился, вроде не чужие люди, я всегда вхожу в положение, вот и сейчас поддержу, будет тебе и повышение, и аванс. Беги в бухгалтерию и получи, я распоряжусь.
– А можно мне сегодня дома поработать?
– Да иди, конечно. Только в бухгалтерию загляни. А то с таким настроением ты нам план дома такой нарисуешь, что потом не одна комиссия в мире его не примет, – смеялся мой начальник и по совместительству друг.
Я собирал папки и торопился, дома ведь мои «змеюшки» ждут, голодные, почти всплакнул я. Забежав по пути в магазин и набрав почти два пакета с едой, я поспешил к своим домочадцам.
– Ну как, голодные? – закричал я с порога.
– Нет, – ответила мне жена. – Мы пиццу заказали, и мама, вон, салат из огурцов режет.
Я прошел на кухню и опустил пакеты.
– Что же вы, мама, салат резали-резали и, смотрю, нарезались.
– Ну выпила немного, чего такого.
– Да ничего, хоть закусывали бы.
– Так нечем.
– А пицца?
– Сам такой гадостью питайся. Юрка, сготовь борщ, как ты умеешь. А?
– Сготовлю, – сжалился я над ней. – А вы бы, мама, пошли, пока поспали.
– Вот за что люблю тебя, зятек, так это за твою кулинарию, ты на хрена в архитекторы поперся, такой повар пропадает?
– Вот за что я вас люблю, мама, так это за лесть. Умеете вы подмазаться, ладно, тесто на беляши поставлю, – улыбнулся я.
– Всегда ведется, – проговорила Клара Карловна, подмигивая дочери.
Теща встала из-за стола, и у нее зазвонил телефон.
– Алло, – ответила она пьяным голосом, но деловито.
– Хорошо, – сказала тещенька и положила трубку.
– Кто звонил, мам?
– Это, доченька, сторож с кладбища звонил, папа домой просится.
Я схватился за сердце, уронив и разбив тарелку. Изольда продолжала как ни в чем не бывало пить чай.
– Как просится? – задал я им вопрос.
– Да за последний месяц уже два раза фотография отлетает, сторож уже замаялся ее клеить, надо на шурупы прикручивать.
– А чего сразу не прикрутили?
– А того, – влезла жена, – что фотография на могиле не папина, а чужая.
– Как? – полезли глаза у меня на лоб.
– Так мы думали, дядя Степа вперед преставится, все собирался каждый год, вот мы ему и подготовили, а он видимо передумал.