Блюз в фотографиях, старых записях с шорохами и шумами, как смятый лист бумаги в нервной руке, блюз в черно-белых и цветных мелодиях, хрипловатых смешках и молниеносных интервью с давно почившими звездами саксофона. Ты видишь их всех. Ты знаешь все эти мелодии, как будто они родились в твоей голове, а не у кого-то другого, ты всегда знала их и всегда будешь знать. Все эти ребята пели для тебя. Только для тебя и ни для кого другого. Сами не зная этого. Пели, чтобы в этот блаженный, невыносимый, бессонный утренний час ты услышала по радио их мелодию и все поняла о себе и о жизни.
Виртуозы голоса, виртуозы прикосновений и вибраций. Голоса с легкой хрипотцой. Черные жилистые руки. Пухлые губы певицы с глазами олененка и мощной грудью. «Белые веревки и черное мыло». Мелодии, от которых трясется, дрожит душа, ухает с обрыва, или же жалобно перебирает ноты в ночи. Оттенки, от которых сияют глаза. Цвета, в которых слышатся звуки. Та самая меланхолия лучезарной тоски, которой мы никогда ни с кем не делимся и не захотим делиться.