Это был дом Бомов. На стук открыл гном дед Бом, он не раздумывая впустил беглецов. Гном папа Бом с укоризной смотрел на отца. Перечить старшим у гномов было не принято. Гном Бом пошёл прочёсывать местность со всеми. А гном дед Бом велел гному папе Бому отвести преследуемых на чердак и дать поесть. Позже старик забрался к ним, попросил рассказать их историю, внимательно выслушав молвил так:
– Я хоть и привык жить в обществе гауцикрей, сам рожденный гномом, но не вижу глобальной причины мешать международным союзам, раз уж случилась настоящая любовь. Но, видимо, вам надо пройти все перипетии вместе, чтобы впредь ценить любовь. Я постараюсь помочь вам, у меня есть самоцветы, в конце концов прирученная белка, она может вас куда-нибудь на себе увезти. Утром всё решим, пока успокаивайтесь и отдыхайте.
– Низкий вам поклон, старец! Не знаем, чем вас отблагодарить. – прошептала Румм.
И вдруг раздался громкий стук во входную дверь.
– Это ваш внук? – стуча зубами спросил Гль-дль.
Гном дед Бом понял, что это не Бом, у него были ключи, но не успел ответить, как по лестнице взмыли крепкие поисковики и моментально скрутили парочку и увели к Главному.
Поки наградили орденом за спасение жизни гауцикря на спецзадании и медалью за своевременное реагирование на обстоятельства, возможно повлекущие международные проблемы. На собрании до влюблённого, смотрящего сияющими глазами на гауцикрицу и на открытии мероприятия спевшего песню, посвещенную ей, слова которой до сих пор звучали в голове:
«Ты самая прекрасная,
Всё меркнет пред тобой!
Как шапка гномов красная,
Свод неба голубой!
Ты – жизни моей краски!
Я так закончу речь:
Ты стань моей, от всех невзгод тебя буду беречь!»
вдруг дошло, за что ей только что дали медаль. А он и его семья знали только то, что их Гль-для с гномессой поймали, а где они и что с ними – ничего не было известно и это заставляло страдать: мама выплакала все глаза, на папе не было лица, даже питомец Гль- для, его любимый паук Хнук ничего не ел и просто лежал в клетке.
Улыбка, искрящиеся глаза, будто невесомой хрупкостью, скатились с Гбалила и разбились, вместе с чувственным сердцем раненого новостью музыканта. Поки не отрываясь смотрела прямо на Гбалила и видела изменения внешности, как в замедленной съёмке. Страшная тягостная тоска разрезала ей всё нутро. Воздух выбило из лёгких.