Полиция быстро вычислила,
откуда растут ноги, и Альберта посадили в тюрьму, обвинив в
занятиях некромантией. От девятилетнего срока того не спасло даже
то, что у него не было дара. Воскресшие трупы есть? Есть. Значит
некромант.
Сидя в тюрьме, Альберт
обозлился на весь мир. Так часто бывает: виновные исправляются в
тюрьмах, а невиновные ломаются. Сломался и Альберт. Под покровом
ночи он убил украденной ложкой своего сокамерника, а из его крови
начертил печать призыва. Он не умел их делать, но верил, что эта
ему поможет.
На зов жаждущего
справедливости химеролога откликнулся Альгиз.
- Ты звал меня, смертный? –
спросил он тогда у Альберта, в глазах которого сквозь прямоугольные
линзы очков можно было увидеть не страх, а бесконечное спокойствие
и хладнокровность. Удивившись этому, Альгиз пожелал во чтобы то не
стало завладеть столь ценным смертным.
- Да. Мне нужна свобода
действий. Я хочу заниматься наукой, не глядя ни на какие законы, -
четко ответил Альберт.
- Я дам тебе больше, смертный.
Я дам тебе материалы для исследований, а главное – власть над
своими детищами, - прошептал демон, слыша, как к камере
приближаются люди. Значит, у смертного не будет времени на
раздумья. – Но в замен ты будешь служить мне до конца своей
жизни.
- Я согласен, - спокойно
сказал Альберт, и тут в камеру ворвались тюремщики. А еще открылся
портал, из которого посыпались демоны, разрывающие в клочья
полицейских. Шмидт, стоя по лодыжку в крови, тихо смеялся.
***
Минск. Идет дождь. Капли его
стекают по мраморному надгробью, у которого просто море цветов.
Букеты, венки, искусственные и настоящие - красно-желто-зеленое
море. По дорогам езжают машины, обливая постамент потоками воды из
луж. К надгробью, на котором изображен улыбающийся счастливый
усатый старик подошел человек с черным зонтом.
Небрежно бросив в общую кучу
пару гвоздик, он, расправив полы пальто, присел так, чтобы смотреть
улыбающемуся с мраморного надгробья старику прямо в глаза. Достал
сигарету и, пощелкав зажигалкой, задымил. Он стоял так где-то минут
пять, прожигая фиолетовыми глазами мрамор, который не был в силах
сдержать сопротивление и треснул, разделяя улыбку мужчины на две
части.
- Эй! Ты что творишь, вандал?!
- послышалось чье-то яростное восклицание-вопрос.
Восклицала-спрашивала пятидесятилетняя или около того женщина,
гневно прожигая фигуру под зонтом своим взглядом. - ты что, не
знаешь, как много этот человек для нас сделала? Зачем ты так с
памятником-то?