С моря дул легкий бриз,
колыхая мокрые и слипшиеся от пота волосы. Гриша безмятежно
улыбался, радуясь чувству свободы, дарованного ему нахождением на
такой высоте. Он смотрел, как слабые волны безвредно бьются о
камни, как в небе парят чайки и как где-то на горизонте из воды
вынырнула огромная змея, подняв тучу брызг, и скрывшись в пучине
моря. Гриша дал себе обещание далеко не заплывать, и, отойдя от
легкого шока, сделал пару снимков на память.
- А ты куда ушел? – громко
спросила подошедшая сзади Таня, перебивая рев колонок.
- Да вот, отдыхаю, - ответил
ей парень, продолжая смотреть на море. Он, положив локти на перила,
огораживающие людей от веселого десятиметрового полета, повернулся
к слегка запыхавшейся Тане. – А где Юля?
- А она там… - девушка
неопределенно махнула рукой в толпу, - кто-то там ее позвал,
короче.
- Понятно, - коротко ответил
чернокнижник, повернувшись обратно к морю.
Он продолжал смотреть вдаль,
на уходящее за море солнце, периферией зрения видя, что Таня все
еще стоит рядом. Он чувствовал, что она хочет что еще сказать, но
говорить не хотелось совершенно, и они просто молча любовались
морем.
Трека три спустя заиграла
медленная музыка, и Гриша всеми фибрами души понял, что он хочет
совершить что-то такое, эдакое. Он просто развернулся к скучающей
Тане, которая стояла, уперев руку в щеку, поставив локоть на
перила, и что-то смотрела в телефоне. Хвостов взял девушку за руку
и целенаправленно повел ее за собой прямо в центр дискотеки, где
стал с ней танцевать.
- Если мужчина хочет женщину,
он бьет ее по голове дубиной и уносит в свою пещеру, - с серьезным
лицом произнес чернокнижник когда-то услышанную от одноклассника
фразу, хотя внутри его все распирало от хохота.
Грише пришлось придержать
девушку, иначе бы она упала от смеха на землю. Минут пять шел трек,
в котором и пелось про медленный танец, да еще и о неразделенной
любви школьников и неуспеваемости на фоне этого. Но вот танец
кончился и вот ровно в это время раздался крик «Гришка!», на
который обернулся парень. Может, это не его?
А, нет, точно его. Сквозь
толпу к нему пробирался Яшка, вытирая платком кровь с губ. Спрятав
платок в задний карман джинсов, оборотень улыбнулся. Чернокнижник
верил, что это была добродушная улыбка, но выглядело так, как
последствия того, что с голодухи Яшка сожрал бедную княжну.