Он оглядел огромные кусты лебеды и, опустив и без того низкие брови, тяжело ухнул:
– Плохо работаете – травы полно!
Я двумя руками ухватилась за куст – из земли он не шёл. Сондрик сплюнул, дёрнул его одной рукой и легко отшвырнул в сторону. «Вот это да! Вот так богатырь!» – восхищённо следили мы с Изой за ним. Няня подобострастно бегала возле, показывала на большие арбузы и дыни, хвасталась:
– Кароший! Ой, кароший! Мы карашо смотреть! Хочешь – я разрешать пробовать!
В шалаше Сондрик вальяжно расселся на свежей траве, которую мы только что нарвали и разбросали, в новых хромовых сапогах свернул калачиком ноги и по-барски скомандовал:
– Давай, бабка, режь!
Пока он ел, няня сорвала ему два в коляску – для домашних.
– Гостинец!.. Мало – можно, много – нет! – распоряжалась она, словно бахча была её собственностью.
Может, чувствовала себя хозяйкой, которой никогда не была?
Няню в селе побаивались. Абсолютно лишённая страха, она преследовала вора всегда с большой палкой. Однажды два подростка обезоружили и так избили её, что она потеряла сознание, – очнулась, когда те с полными мешками подбегали к дороге.
Случай заставил потребовать у председателя ружьё, и она, как ни странно, научилась стрелять. Никто не сомневался, что бабка будет шутить, – знали: выстрелит. Об укромном месте страшного «оберега» мы не только не знали – даже не догадывались.
Раз в день наезжал водовоз. Он привозил большую бочку с водой и просил «кавун» – одаривала его няня не всегда.
– Всем дать, всегда дать, што на трудодни к осень люди получать? Ехай, ехай! Кавун и дыня все любить! – ворчала она по-русски и шла за повозкой до конца бахчи. – Теперь уже не срывёт.
– Немчура проклятая! – беззлобно ругался тот.
Ограничения существовали и для нас. И лишь, когда, канюча, мы жаловались, что голодны, и повисали на ней, бесформенной и высокой, она сдавалась, с ужасом и болью глядя нам в лица. Счастливые, мы забегали вперёд, наклонялись, тыкали в арбуз и кричали:
– Муттер, смотри, какой большой! Краснющий, наверное!
– Не-е, селёный, я найти кароший! – и сухопарая, прямая шла дальше.
Облюбовав «кавун», срывала, и мы, довольные, вприпрыжку мчались к шалашу. Как прохладно в нём и пахнет травами! А как сочен и сладок арбуз! Разрезала – лучшие куски нам. Семечки выплёвывали в глиняный кувшин – на семена.