развитие даст моему тезису… Тем более, что сие благообразие – дом престарелых, так объяснил Свен, провозя нас здесь на «Ситроене». Наверное, здесь и живут богатые и одинокие, дожидаясь неизбежной кончины. Из белого коттеджа выносят бездыханное тело, везут на сожжение, потом в колумбарий, и вот уже неблагодарные потомки шарят по углам освободившегося жилья дедули (бабули?), собирают ненужное, на их взгляд, барахлишко, и в гранд-комиссионку, где покупатели всегда найдутся.
Ковач опять идет впереди, размахивая в такт шагам мельхиоровым уродцем. Веди меня, мой мрачный друг, прозревающий новое оледенение Европы. Твой взгляд – это взгляд могильщика, человека из похоронной команды, который делает свою работу без радости, только куда денешься? Ты будешь подбрасывать череп в руках, с грустью восклицая: «О, бедный Йорик!», но все равно возьмешь в руки лопату и швырнешь в могилу пласт чернозема. Все умрут, короче, а ты останешься стонать на развалинах былого величия, последний из могикан по имени Ковач…
2
Звонить приходится долго. Наконец, дверь распахивается, и на пороге возникает она – в халате и с заспанным лицом. Получив в подарок мельхиоровую нелепицу, она с недоумением вертит ее в руках.
– Это мне?!
Ковач молча раздевается.
– Я тебя спрашиваю: это мне?!
Он проходит в гостиную, останавливается у камина.
– Опять не топила? Вот же деревяшки, могла бы бросить в топку!
Он с треском крошит деревяшки, аккуратно сложенные у камина. Их таскает с работы Свен: когда на факультет приходит партия приборов, он разламывает деревянные каркасы, набивает ими багажник «Ситроена» и привозит домой. Он очень горд тем, что добывает дармовое топливо, говорит: экономит много денег. Только русской жене экономия по барабану, она может целыми днями лежать в холодном доме и смотреть в потолок.
– Свен не пришел? – спрашиваю. – Он же говорил, что университет тоже бастует…
– У них забастовка на рабочих местах.
Она ставит фруктовницу на камин.
– Под пепельницу сгодится, – говорит, глядя на Ковача. Тот пожимает плечами, мол, твое дело.
В топке загорается деревяшка, вторая, пламя вспыхивает в полную силу, и я присаживаюсь на корточки. Чувствуя волну тепла, протягиваю руки к огню (весь день мечтал согреться!). Огонь гипнотизирует, и я не успеваю заметить, как парочка отправляется в мансарду.