– Значит, ты или хочешь казаться безобидным бродягой, или глуп?
– Наверное, глуп.
Ная прислушалась к своим ощущениям и с удивлением обнаружила, что его спокойствие не было напускным – в его эмоциях не было ни злости на судьбу, ни досады, ни даже горечи, которая часто встречается у тех, кого потрепала жизнь; только интерес к разговору и умиротворение от окружающего пейзажа.
Но таких людей просто не бывает, никто не говорит о пройденных испытаниях так, словно они произошли не с ним! Но ведь и не врет, это тоже чувствуется… Ная ощутила почти охотничий азарт и посмотрела на спутника как на загадку, которая сама попала в руки. Может, он знает способ обмануть эмпата, ведьму? Нет, о ее способностях знают немногие, а держать себя в руках все время невозможно, рано или поздно просто не выдержишь, сорвешься, и отчего-то казалось, что такой человек, как Лис, не может этого не понимать.
Он обернулся, почувствовав взгляд, и Ная поспешила поднять глаза к деревьям, смыкающим над трактом свои кроны, в которых копошились мелкие птицы.
Аллея, высаженная в незапамятные времена у Квинсы, чтобы корни не позволяли дождям и окрестным болотам размывать тракт, закончилась, и дорога раздвоилась. Один рукав уходил на запад, к крупным даргийским городам, а второй причудливой змейкой вился к пограничному хребту. Еще пару лет назад он считался заброшенным и непроезжим, но торговцам надоело каждый раз делать большой крюк, и они вложились в какое-никакое обустройство. Оттащили перегородившие путь деревья, сломанные ураганом, обновили мост через реку, один даже поставил трактир, сначала едва не разорившись, а спустя год, когда путешественники оценили короткую дорогу, разбогатев.
Справа за широким пшеничным полем поблескивала река, приграничный тракт оказался почти пуст, если не считать редких встречных путников, и Ная совсем расслабилась под теплыми лучами почти осеннего солнца. Странное дело: впереди еще две недели лета, но вокруг уже ощущались первые признаки надвигающейся осени – в пышной зелени берез начинали мелькать одинокие желтые пятна, как будто художник брызнул на картину желтой краской, часто ночами начинало подмораживать, и даже солнечный свет казался особенно мягким, вызывая щемящее чувство необъяснимой тоски об упущенном.
Ная потянулась и, скосив глаза на Лиса, все-таки достала неровно сшитую стопку листов с заметками. Дорога ровная, лошади идут мягко, неторопливо, а меланхоличное настроение как нельзя лучше подходит для историй о трагической судьбе.