И напряженная, с тревожным ожиданьем, в каминной воцарилась тишина.
Меж тем погода, что так хмурилась с утра, под вечер разразилась снежным штормом. Порывы ветра были резки и сильны, и то и дело изменяли направленья. Снег сыпал из бездонного ведра и уничтожил даже видимость дороги.
Одно лишь утешало – тот тупик, что напрямую проложили к ним от трассы. Поскольку старая дорога за овраг давно уже была небезопасна. Подъезд же новый был в четыре полосы, под стать снегоуборочной машине. И, лишь засыплет, сразу будут расчищать.
Для вездехода, что был послан за Никитой, с дорогой было минимум проблем. И Яна радовалась снегу и метели.
Они входили в занесенный снегом дом, и удивлялись, что никто их не встречает. И услыхали голос Дарьи:
– Мы в каминной.
И снова воцарилась тишина. Чтобы нарушиться, когда они вошли.
– Ты извини, Никита, что с порога прямо, но, выяснилось – есть один вопрос, – решительно сказала баба Даша. И протянула ноутбук:
– Вот, посмотри.
Никита с Яной – они слушали, смотрели. Мы просто перескажем диалог.
– Тебе с Никитой явно повезло, – промолвил приглушенно голос Веры.
– Какое – повезло, он был теленок. Кто знает, что он вздумает теперь, – весьма решительно ответила Наталья.
– Да, верно, скоро будет матереть. Что неизбежно – при таком его отце.
– Семен Борисович? А в нем-то что такого? Я не заметила. Хоть, правда, он болел.
– Шапиро? Бог с тобою, не смеши.
– Как – не Шапиро? Там же было ДНК.
– Всегда найдется множество знакомых, помогут подготовить документ. Семен терзался: столько денег, нет детей. И я сказала, что Никита его сын.
– Он, получается, и вправду Салтыков?
– В полнейшей мере, мне бросается в глаза. Шапиро рыхлый был, и, в принципе, слабак. Ну, а Никита – просто увалень, ленивый. А поглядеть – он весь в папашу, богатырь. Я что-то мерзну, влей мне рома прямо в чай.
– А что в горах произошло?
– То, что и должно. Владимир странный был, хотя на вид – орел. Такой породистый, девицы западали. Он – ноль внимания и вечно весь в себе. И совершенно другой случай – это я. В любое время и повсюду рядом. Я раскудахталась, орел не утерпел. Мы целый месяц куролесили, сношались. Ну, а потом он мною резко пренебрег. И заявил в горах: попрыгали, и хватит. И я его толкнула, он упал. Откуда знать, что со скалы, и разобьется? Но, честно, даже нечего жалеть. Уж больно был всегда высокомерен.