– Мерзость какая! – крикнул Вовка. – Мерзость!
– Она милая, – улыбнулся Мишка. – Она же не тронула тебя, ей было просто интересно с тобой познакомиться и всё.
– С такими милыми зверушками, – вскочил Вовка с дивана, – ты никогда не женишься! Фу-фу, теперь придётся от этой заразы хлоркой оттираться!
– Она чистюля, а ты дурак!
Вовка и Мишка не общались после этого почти полгода. А когда встретились, Мишка пригласил его на свадьбу.
– С твоей лёгкой руки, – улыбнулся он и вручил приглашение. – Где-то через месяц, как ты выбежал от меня с дикими воплями, я снова встретился с Надей, твоей знакомой. Оказалось, что она очень любит крысок, как и я. И у неё живёт крыс Мюнхгаузен. Теперь Матильда и Мюнхгаузен живут в одной клетке.
– Пути господни неисповедимы, – закатил глаза Вовка. – Но больше пить у тебя дома я не буду!
Подайкопеечку ошивалась около женского монастыря. Иногда ночевала там, когда монахини пускали. А когда не пускали, шла к бомжам на теплотрассу. А летом, пока было тепло, пряталась в монастырском саду, ждала, пока монахини обойдут сад и, удостоверившись, что в нём никого нет, уйдут, навесив на ворота амбарный замок. Только тогда Подайкопеечку вылезала из укрытия и устраивалась ночевать на скамейке под большим деревом. Поздней весной и ранней осенью с её скамейки, если лечь на спину, а под голову положить мешок с небогатыми пожитками, было хорошо видно звёзды, почти такие же, какие она видела когда-то в юности.
Но об этом она вспоминать не любила, точнее, уже забыла, что была когда-то она не Подайкопеечку, а девочкой, потом девушкой и носила имя. Нормальное, обычное имя. Сейчас она не могла его вспомнить, как ни старалась. А раз нет имени, значит нет и человека.
Есть она – Подайкопеечку и всё.
А кто она, человек или нет, Подайкопеечку не задумывалась. Просто есть и всё. Как голуби или вот это дерево, под которым она сегодня будет спать. Они есть и всё.
В монастырский сад она приходила каждый день. Раздобыв хлеба, делилась им с голубями. Голуби её ждали. Независимо расхаживали по саду, не обращая внимания на гуляющих прихожан или снующих туда-сюда монахинь и рабочих монастыря. Нетерпеливо поглядывали одним глазом в сторону, откуда обычно появлялась Подайкопеечку. Гугукали, ворковали, надували зоб и устраивали свою личную голубиную жизнь. В общем, вели себя, как все живые существа на свете.