Вот и теперь Макар улыбался. Сиял, как кормовой фонарь. Ещё бы!
Утро начиналось удачно. Ребята уже предвкушали взятие флага и полную победу «бобров» в пятидневной войне с «оленями».
Пока, во всяком случае, они намного опережали соперников, тайком захватив в своё распоряжение единственную лагерную лодку.
Спасибо Макару: сам поднялся рано и Руську растолкал.
Довольный Макар сидел теперь на корме. Он походил на всклокоченного жизнерадостного воробья. Если, конечно, среди воробьёв встречаются блондины. Вот кто бы говорил – Раевский! Кареглазый, подвижный, с вечно растрёпанными тёмно-русыми вихрами на макушке.
Руся улыбнулся, скинул тяжёлый капюшон и взлохматил пятернёй свою густую, отросшую за каникулы шевелюру. Подмигнул Макару и опять с воодушевлением взялся за вёсла.
* * *
Туман постепенно рассеивался. Стараясь не плескать, Руся сосредоточенно, хотя и не очень умело, выгребал к фарватеру[3].
– Жарко в этом дурацком жилете, – отдуваясь, вполголоса заметил он.
– Зато по правилам…
– Угу, – скептически хмыкнул Руся. – Вставать до подъёма и тайком брать лодку – тоже по правилам?
– Конечно! – с жаром зашептал Макар. – Тебе же сказали – стратегическая инициатива приветствуется. Если б мы лодку не взяли, она бы «оленям» досталась, точно тебе говорю.
Возразить тут было нечего, поэтому какое-то время плыли молча.
* * *
Серым и призрачным казалось всё вокруг.
Слева стеной уходил вверх высокий берег Серьги, такой крутой, что тропинки, осыпанные скользкой хвоей, спускались к воде почти отвесно.
Справа медленно проплывала обширная сырая низина, покрытая зарослями густой болотной травы. Трава там была в человеческий рост. Если захочешь срезать путь и сойдёшь с тропы, тут тебе и крышка. Можно полдня проплутать, а то и дольше.
Впереди, на востоке, над самой кромкой леса показался наконец краешек малинового солнца. Верхушки сосен безмятежно зарозовели в косых рассветных лучах.
Было тихо. День, как и вчера, обещал быть жарким.
* * *
– Это здесь Пи́саница? – задрав голову, спросил Макар, глядя на показавшийся за поворотом высоченный скалистый утёс, нависающий над водой.
– Нет, чуть дальше.
Писаница. Так называлась скала, на которой первобытный человек нарисовал оленя. Макар знал, что лучше всего этот наскальный рисунок видно не с берега, а как раз с воды. Но полюбоваться на него, видно, придётся в другой раз. Или…