Призывая в свидетели Веснина, нянюшка ласково подтолкнула к нему зардевшуюся от радости Анну, которая и в самом деле была хороша той неброской северной красотой, столь созвучной с мягкими красками короткого прохладного лета родного края.
– Девица как девица, – пробурчал довольный похвалой отец, троекратно целуя дочку, – полно этаких в каждом доме, куда ни глянь.
– Э, нет, Иван Егорович, наша-то покраше других будет, – принялась возражать Анисья столь рьяно, что, глядя на раздосадованную няню, Анна не удержалась от смеха. Сегодня её радовало решительно всё. Какое счастье вернуться домой, да ещё из закрытого пансиона, где с самого отрочества девушек держали в отменной строгости.
В Олунецком пансионе для девиц мещанского и купеческого сословия Анна пробыла ровно двенадцать лет, наезжая в Ельск лишь на короткие каникулы: два раза зимой и один раз летом.
Пребывание дочери в пансионе обошлось Веснину в круглую копеечку. Попасть туда было непросто: очень уж много состоятельных родителей желали препоручить своих чад заботам благонравной хозяйки пансиона – баронессе фон Гук, которая сумела поставить женское образование в Олунце не хуже, чем в Смольном институте благородных девиц.
Ежедневно девушек поднимали ровно в шесть часов утра, потом заутреня, короткий завтрак, и уже через час воспитанницы сидели за партами, внимательно слушая очередной урок.
Заниматься приходилось много: девочек учили Закону Божиему, русскому и иностранным языкам, арифметике, рисованию, танцам, музыке и рукоделию. В среднем возрасте прибавлялись история, география, физика и химия, а старшеклассницам доставались словесные науки, архитектура, скульптура, геральдика, токарное дело и педагогика.
Химия и физика давались Ане Весниной туговато, а вот лекции по словесности и истории она могла слушать сутки напролёт. Недаром учитель истории господин Свешников выделял её среди всех воспитанниц.
– С вашим складом ума, мадемуазель Веснина, стоило бы заняться чистой наукой, а не купеческим делом, – вздыхая, сетовал он, выводя в ведомости очередную оценку «отлично», заработанную воспитанницей.
В душе Анна с ним соглашалась. Ей совершенно не хотелось продолжать отцовское дело. Слова «археология», «Древний Рим», «старинные манускрипты» звучали для неё гораздо привлекательнее названий «векселя», «закладные» и «жестяная мануфактура».