Лежим, взрывы не прекращаются. И только тут до меня доходит, что это на Финском заливе «золотая» молодежь что-то там празднует. Видела накануне из окна, как туда целая вереница длиннющих «Хамеров» проехала. Глажу его по руке, плачу:
«Родненький, это не снаряды, это салюты пускают!»
Пересказываю Алексею. Лицо его темнеет, скулы заостряются.
«И до какой поры будет это продолжаться? Предатели! Одни веселятся, другие льют кровь! Где наши Гермогены? Где воззвание: “Родина в опасности!”? Господи! Господи!..»
Подходим к пешеходному переходу через проспект. Машины сплошным потоком. Безумные мотоциклисты с ревом лавируют между ними. Вот свадебный кортеж. Десятка полтора дорогих белоснежных машин с лентами и куклами на капотах.
Вдруг раздаётся нарастающий пронзительный звук сирены. Машины берут вправо, останавливаются. Все останавливаются. Останавливается свадебный кортеж. Появляется удлиненный желтый микроавтобус с красной надписью: «Медицина катастроф» и проблесковым маячком. Проносится мимо. Алексей провожает его взглядом, смотрит на меня:
«Что это?»
«Видимо, ответ на наши вопросы, – говорю. – Бог не палач, а гениальный врач! Чтобы спасти нас, нужно серьезное хирургическое вмешательство. Как известно, мертвых не лечат, значит, мы ещё живы у Бога!»
Служба закончилась, я направлялся к выходу из храма.
«Вас к телефону, отец Михаил!»
В трубке чуть картавый женский голос, вроде бы даже знакомый, но вспомнить не могу.
«Добрый день, Михаил Семенович! Не узнаёте? Надежда Павловна. Приехала с мужем в Ардатов погостить к маме. Вас, Михаил Семёнович, и матушку ждём с мужем в ресторане. В удобное для вас время. Столик закажем. Вы не против? Целую вечность не виделись…»
Когда-то давно, в середине 1990-х, Надежда Павловна работала в нашей ЦРБ хирургом. Прекрасный внимательный специалист, душа-человек. Ещё тогда сложилась между нами неуловимая взаимная симпатия. Конечно, по ресторанам с матушкой не ходим, но на этот раз согласились. Договорились на вечер.
Сидим, ужинаем, вспоминаем прошлое, обсуждаем перемены, которые в Ардатове произошли за эти годы. Надежда Павловна с мужем работают в военном госпитале. Очень сдержанна в суждениях и оценках, но в какой-то момент неожиданно начинает говорить, понимая, как нас интересует эта тема:
«В начале военной операции даже многие врачи принимали её с непониманием и осуждением. Теперь всё поменялось. Так ведь, Костя? Это как в хирургии: хочешь – не хочешь, а надо оперировать, чтобы спасти пациента. Здесь не до рассуждений. И ребята раненые, есть и тяжёлые, но все какие-то просветленные. Нет озлобления. Вот что удивительно! Детишки-школьники каждый день приходят, рисунки приносят, короткие сочинения вслух читают, проходят концерты и слышны песни. Нет уныния! Нет отчаяния! Почти все хотят, если признают годным, вернуться на фронт. На всех кресты. Смотрю, у одного узбека, Алишера, под пижамой крест. Ты же мусульманин! Погладил крест и говорит: «Без него нельзя! Спасает!» Жаль только, что с началом мобилизации многие рванули за рубеж. У нас что – уже и патриотов среди молодежи нет? Или это сытые и богатые? Вот Костя считает, – она смотрит на мужа, – что всё упирается в воспитание, вернее, в его отсутствие. Ни в семье, ни в школе нет достаточного внимания и упора на нравственность, ответственность, патриотизм».