Ночной ветерок колышет окно. Ощущение, которое накапливается между мной и ним, начинает расти, как еще один импульс, циркулирующий между нами, и выражение сосредоточенности на его лице становится глубже и…
Я знаю, что это такое.
Как это называется.
Но я не ожидала.
Не осознавала.
Не предполагала,
что это
будет
так
невероятно…
– Керри!
Его голос, кажется, доносится откуда-то издалека. Я открываю глаза. Я больше не Керри, а просто ощущение.
Звук, который я издаю, так несвойственен мне.
Джоэл моргает, и на мгновение я вспоминаю, как он выглядел в Лаунсе.
Его глаза резко открываются, но кажется, что он не видит меня, и он кончает, и все напряжение уходит, и он целует меня, а я думаю:
«Я люблю тебя, Джоэл Гринуэй».
Я идиотка.
Он наклоняется, чтобы убрать прядь влажных волос с моих глаз, целует меня в лоб.
– Ты не та девушка, за которую я тебя принимал, Керри Смит, – его дыхание все еще слегка сбивчивое.
– Нет. Оказывается, я даже не та девушка, за которую сама себя принимала.
Я слышу в своей голове голос Тима: «Не позволяй себя одурачить». Удовлетворение после полового акта – не то же самое, что любовь. Это окситоцин, гормон, вырабатываемый млекопитающими, чтобы помочь парам быть вместе достаточно долго, дабы снизить уровень смертности их отпрысков.
Я отмахиваюсь от этого голоса. Чувствую ли я себя виноватой? Да, но, вероятно, не слишком. Я не обещала, что буду девушкой Тима, на что бы ни надеялась его мама.
Джоэл садится, и его рука, обнимая, подтягивает меня тоже. В его бутылке осталось пиво, и мы делимся им. Он целует меня, встает, приносит еще две бутылки и ставит их мне на спину, холодное стекло приятно ощущается на моей коже.
– У тебя все было в порядке? – спрашиваю я, хотя знаю, что не должна, потому что это звучит жалко.
Он улыбается, но вместо того, чтобы разозлиться, говорит:
– Я не был уверен, что у меня когда-нибудь хватит смелости сделать это снова, но, похоже, все по-прежнему в рабочем состоянии.
– Я, конечно, не эксперт, но думаю, так оно и есть. Ты действительно боялся?
Кажется, он собирается что-то сказать, однако вместо этого отводит взгляд.
– Нет. И до тех пор, пока я все еще могу забивать голы, все будет так, как если бы я вообще никогда не умирал.
Будет ли это тоже забыто? Прежде чем сожаление успеет испортить момент, я ставлю свою бутылку.