Событие было торжественнее некуда – помолвка лучшего музыканта деревни Томаса Райта и зеленоглазой красавицы Трейси Миллер. Так что виски лился рекой. Вернее фонтанами – из носиков многочисленных чайников.
– Ладно, шутник. На, держи свой чаек, – Ребекка виртуозно налила полную чашку виски и протянула Сэнди. Тот жадно выпил, грохнул кулаком и промычал, еле удерживая непослушный язык:
– Эх, забористо! Только ты это… не налей по ошибке шерифу!
Взрыв смеха утонул в развеселой мелодии деревенских музыкантов. Трое подвыпивших парней фальшиво, но энергично исполняли что-то из репертуара Дона Ричардсона. Их, впрочем, никто не слушал. Разбившись группами, гости болтали о чем-то своем. Многим хотелось послушать главного деревенского музыканта – Томаса Райта, но никто не решался его отвлечь: Томас обнимал Трейси, не замечая ничего вокруг.
Наконец, Сэнди понял: еще немного – и речь его не будет понятна даже ему самому. Он собрал волю в кулак и произнес:
– Томас… Ты это… Сыграй. Хорошую музыку. Порадуй нас. Ну, пожалуйста.
Проговорив это, Сэнди с чувством выполненного долга рухнул лицом в липкий стол.
Томас улыбнулся, но с места не встал, продолжая крепко обнимать Трейси. А Ребекка укоризненно прикрикнула на Сэнди:
– Хоть на помолвке-то не дергай человека, зубастый! Дай на невесту полюбоваться!
Но Сэнди ничего не слышал. Одна его рука свисала плетью, на другую он уперся щекой и тихо похрапывал.
Гости тем временем наперебой поддержали Сэнди:
– Вот для невесты пусть и сыграет! Давай, Томас! Сыграй для невесты! Чтобы праздник запомнился!
Все стихло. Томас поднял голову, и все глаза устремились на него.
Нельзя сказать, что деревенские жители были большими любителями музыки. Так, пели по настроению да приглашали на свадьбы и вечеринки музыкантов – таких же деревенских парней, которые грубыми от работы пальцами выводили незатейливые мелодии.
Но когда начинал играть Томас, становилось ясно: происходит нечто необычайное. Многим из нас знакомо состояние между сном и явью, когда кажется, что душа бессмертна, полна любви и не обременена тяготами жизни. Именно в такое состояние, словно в чистую реку, Томас Райт погружал своих слушателей. И каждый слышал в его музыке что-то драгоценное, оставшееся в забытом детстве.
– Ну что, Томас! Порадуешь гостей? Сыграй же что-нибудь!