Из окон кухни открывался отличный вид на каштаны Удельного2 парка. Солнечная сторона. Для Петербурга это немаловажно. Временами комнату заливало золотым светом, который отражался от молочных шкафов, паркета цвета акации и аляпистого половика в деревенском стиле. А в очередной пасмурный вечер здесь, наоборот, становилось максимально темно. В основном моя жизнь проходила в сумерках, отчего я зажигала слишком много лампочек, которые вполне могли бы осветить добрую часть парка. При отсутствии необходимого количества фонарей мои кухонные окна вполне сошли бы за маяк в море – всегда осветят путь для заблудшего.
В последнее время я часто бывала дома. В основном занималась копирайтингом: писала статьи на заказ. Правда, иногда одна моя знакомая вытаскивала меня на выставки администратором. Работа пустяковая, а платили не так уж и мало, поэтому я всегда соглашалась. Помимо прочего я писала, вернее сказать, пыталась быть современным писателем, вела свой блог, выбрасывала деньги на печать тиражей, а они слишком медленно раскупались. Уходили медленно и за копейки. Те книги, что уже месяц пылились в коробках в коридоре, – это первый тираж новой истории, которая умерла младенцем, не успев пожить. Именно по этой причине произведение лежало мёртвым грузом в своём маленьком крафтовом гробике. Я не популярный автор, лишь изредка кто-то из читателей проявлял интерес к моим историям. А я уже прочно вбила себе в голову мысль, что мои книги – провал. Забавно – похвалой можно надавить на больное. Сказать неокрепшему и не уверенному в себе самоистерзанному писателю, что его книга прекрасна, всё равно что сказать «Ваше детище мёртво, но как же оно красиво». Я была одной из тех сумасшедших, которые всюду таскали с собой бумажное тельце, после того как оно сотню раз сдохло.
В дверь постучали. Постучали ещё раз и продолжали стучать, нагло и громко, ровно до того момента, пока я не открыла её.
– Серьёзно? Вас тут и так мало жалуют, после того как вы сломали лестницу, ведущую на чердак! – обратилась я к группе оболтусов, что стояли по ту сторону порога и с щенячьими глазками наигранно вымаливали прощение. – Проходите скорее, – сжалилась, про себя молясь тому, чтобы соседям именно сейчас не вздумалось выйти за хлебом или на прогулку.
– Да ладно тебе, зато старушка Анна впервые побывала на крыше собственного дома, где прожила всю свою жизнь. Ты разве не находишь это забавным? – сказал Никита, заходя в квартиру.