Теперь воспоминания его остановились на суровых сороковых годах. Только-только встал на ноги их колхоз, как в деревню пришла страшная весть – война!
Они с Натальей уже 5 лет прожили. Сын Алешка рос. Навзрыд плакала Наталья, повиснув на нем. Алешка, ничего не понимая, обнимал за шею, трогал брови, целовал в щеки, тыкался кутенком и скулил: – «Куда ты папаня, вон мамка плачет».
Не выдержав, Семен Иванович оторвал от себя жену, осторожно поставил на ноги сынишку и побежал, не оглядываясь к подводе.
Потом долго перед глазами солдата стояло то прощание. И стрелял по врагу, бежал в атаку в передних рядах, бежал, чтобы победить, и чтобы не повторилась больше то страшное прощание.
Вернулся в разгар сенокоса. Дома никого. бросил, вещевой мешок на крыльцо и кинулся на луга. Бежал, так как давно не бегал. Подбегая, увидел косивших людей, мужиков почти не было. Косили бабы, подростки, старики. Пошел к ним молча.
Наталью будто кто толкнул. Остановилась, оглянулась и замерла: прямо на нее шел её Семён.
И снова висела она на муже. Только на руках не сидел уже сынишка. Он стоял рядом и смотрел на полузабытого, полунезнакомого отца. Прижал его к себе Семен Иванович не сдерживая слез. То были слезы радости.
А вокруг стояли все кто косил. Стояли молча. И тяжелое то было молчание. Слишком много в деревне стало вдов. Половина села.
И снова жизнь, снова работа. До изнеможения, до полной изнуренности. Стосковался по ней, устали руки от винтовки, голова от дум, сердце от тоски по семье, по улице своей, по полям да перелескам.