В спальне висел большой портрет мужа. Наталья Петровна подолгу беседовала с ним, как с живым. Однажды они с Раисой Васильевной вошли в спальню и замерли: из правого глаза Ивана Ильича текла крупная слеза. Не веря себе, зажгли свет. Слеза продолжала катиться.
Наталья Петровна пыталась критически осмыслить увиденное: «Это „странное“ явление я вписываю в „зазеркалье“ условно. У меня был страх позднего прихода, хотя бояться было, к сожалению, уже некого. И какую-то особенность портрета я могла в этой ситуации принять за слезу… Да, но почему мне казалось, что слеза движется? Потому что слёзы обычно движутся? Вот здесь – не исключаю. И почему всё-таки Р. В. тоже сказала о слезах? Вот это уже сложнее для простого объяснения. И всё же правило: где можно хотя бы предположить обычный механизм, не „зазеркальный“, – принимать именно его. И в этом случае он вероятен».
Надо было успокоиться, но не получилось. Вскоре, случайно выглянув в окно, она увидела: «Сойдя с поребрика, прямо на тающем снегу, стоит странно одетый человек и – глаза в глаза – смотрит на меня. Я знаю его даже слишком хорошо, но этого просто не может быть. Никогда».
Она позвала в комнату Раису Васильевну, но не сказала зачем. Та вдруг посмотрела в окно: «Да, это Иван Ильич там стоит!.. Неужели вы его не узнали?!». Наталья Петровна, конечно, узнала.
Она никогда не была примитивным материалистом в духе «марксистско-ленинского учения». Но своему «зазеркалью», где могла, сопротивлялась, относила видения-слышания к галлюцинациям на фоне измененного состояния сознания из-за навалившейся трагедии. Но как тогда быть с теми же «галлюцинациями» у Раисы Васильевны? Наталья Петровна допускала, что своим эмоциональным состоянием вызвала в ней аналогичную реакцию (вспомним «психический микроб» Бехтерева). И всё-таки утверждала: «И сейчас, по прошествии многих лет, не могу сказать: не было этого. Было».
«Я ЗНАЮ, КАК ОПАСНО ДВИНУТЬСЯ В ЭТО «ЗАЗЕРКАЛЬЕ»
«Странные» явления ещё больше подорвали её здоровье. Под предлогом нарушений сна попросилась в привилегированную больницу, она имела на это право, как народный депутат СССР. Режим дня, водные процедуры пошли ей на пользу.
«Подлечили страдающую женщину», – иронизировала она.
Но тоска не отпускала, и Наталья Петровна пошла в церковь. После 15-минутной беседы со священником депрессия прекратилась. И всякий раз, когда снова настигала, священник её снимал. «Правда есть правда, и зачем же мне, всю жизнь искавшей (и не всегда находившей) правды природы, лгать тогда, когда дело касается меня самой (и в общем тоже природы)? То, о чем я здесь пишу, вряд ли прославит меня, однако я была бы в конфликте со своим чувством долга и совестью, если бы не сказала эту правду».