– это попрание чести Бога.
Каким бы странным ни казался нам сегодня очеловеченный (антропоморфный) образ Бога, стоящий за этим определением, оно раскрыло огромный социальный потенциал. По представлениям людей того времени, Творцом движут вполне человеческие побуждения и чувства, и поэтому он с безудержным гневом реагирует на поругание его чести. И защищается он не только тем, что наказывает виновных (примеров тому в проповедях бесчисленное множество), но и угрожает навлечь на всю паству голод, войну и эпидемии, если они не примут строгих мер против богохульников. Здесь снова задействованы «третьи лица», но они отнюдь не бездействуют с самого начала, потому что коллективная угроза зла со стороны разгневанного Бога нависла над их головами как дамоклов меч. Это фактически приводит к четкому описанию ролей членов этого сообщества: свидетели богохульства должны разоблачать и давать показания, судьи должны выносить суровые приговоры и т. д. Однако наше изложение покажет, что эти третьи лица далеко не всегда следовали или даже обычно не следовали официальным нормам поведения: были и неписаные законы, и неформальные нормы поведения, позволявшие иначе относиться к богохульникам.
Когда в эпоху Просвещения понятие оскорбления чести Бога оказалось устаревшим, преступление богохульства пришлось пересмотреть. «Оскорбление религии» теперь понималось как посягательство на основы государства и общества, как посягательство на общественный мир или просто как оскорбление религиозных чувств. Это никоим образом не делало преступление «воображаемым». Скорее наоборот: если раньше обвинители богохульников выступали представителями Творца, чья честь была попрана, то теперь они выступали от имени государства или, по крайней мере, религиозной общины. Так что не в последнюю очередь дебаты и конфликты о богохульстве в старые и новые времена связывает друг с другом этот механизм замещения. Заместительная защита священных личностей и объектов, противостояние очернению общепонятных ценностей и символов общества давало соответствующим акторам влияние и репутацию. Будучи мнимыми защитниками общего блага, они обладали большими шансами мобилизовать сторонников или маргинализировать определенные лица и группы.
«Богохульство» было и остается прежде всего ярлыком, который навешивается на определенные речевые акты с целью обозначить их как отклоняющиеся от нормы. Вряд ли кто-либо заклейменный как богохульник в Европе премодерна стал бы добровольно прикреплять этот ярлык к своей груди, если только он не бросал вызов священным силам осознанно. По этой же причине невозможно дать четкую характеристику богохульника как такового в эти исторические эпохи. Наоборот, он всецело представляет собой мерцающую и изменчивую фигуру. Например, в классическую эпоху богохульства человек из-за кощунственных высказываний мог быть исключен из общества, но также мог использовать их для выражения своей мужественности и независимости социально приемлемым способом. Какой из этих вариантов относится к тому или иному случаю, можно решить, только взглянув на соответствующую социальную ситуацию.