Будучи же пьянчугой, батя за очередной чекушкой поспорил с «коллегами», что сможет отрубить руку своему сыну (и это очень вряд ли, что он был фанатом арки Тарантино в долбанных «Четырех комнатах» при этом).
Конечно, как и любой человек с таким набором вводных (неважно, вымышленных или реальных), батя считал необходимым научить нас, пацанов, жизни. Преподать, так сказать, урок. Своего рода святой долг, понимаю.
Одно из моих самых ярких воспоминаний – урок игры на гитаре от бати. Это было как раз в то время, когда мы заболели, как все порядочные подростки, этим инструментом, думали о своей группе, мечтали дать школьный концерт и все такое.
И вот в один из таких дней мы зашли к Орестычу обсудить все эти планы, да и побрякать, собственно, на гитаре. Когда же дело, наконец, дошло до по-подростковому нетерпеливому поглаживанию струн нашим главным гитаристом, из своего, естественно, отдельного логова выполз батя Орест, почувствовав, как опытный хищник, запах легкой добычи, которая насытит его эго.
Чуть понаблюдав за нашими экзерсисами на пороге гостиной, в которой мы вальяжно, будто будущие рок-звезды, развалились на диване, батя вступил в игру: «Что вы тут балакаете, дети, только инструмент портите. Сейчас я вам покажу, как нужно. Малой, давай сюда гитару».
Орестыч передал бате свою гитару, которую мы еще не успели настроить, и звучала она, само собой, ужасно. Но разве могла такая мелочь смутить батю?
Он уселся поудобнее в свободном кресле, обхватил инструмент так же, как кабацкие хватают бабу за мягкое место, зажал аккорд, вдарил по струнам и захрипел: «Я от страха себя отучал постепенно, Я отрекся от всех мелочей бытовых…».
Само по себе это действо – скрежетание расстроенной в хлам гитары вкупе с пропитым треском голосовых связок бати, вызывало лишь смесь недоумения с жалостью, перемежавшуюся глупыми улыбочками на наших рожах. Однако лучшее нас ждало впереди – подошло время припева…
Тут батя в ощущении возвышенности момента сладострастно чуть прикрыл глаза, обрамленные здоровенными черепаховыми очками, дал мощный удар по стальным струнам и гаркнул: «Ап! И тигры у ног моих сели!» – из его не слишком длинных домашних трусов выкатилось на всеобщее обозрение волосатое яичко.
Каких чудовищных усилий стоило нам, чтобы не закатиться в хохоте в этот момент! А ведь он, момент, действительно получился великим! А зверюги ведь действительно сели у ног бати!