По далекому ряду комнат шла к Мише навстречу Наденька. Без тени былого смущения ответил он на ее задорную улыбку улыбкой и так сжал ее руку, целуя, что княжна на минуту потупилась, удивленная и даже смущенная.
– Где вы пропадали, кузен? – слегка грассируя, спросила она. – Мы были так обеспокоены вашим припадком.
– Да, да, теперь все это прошло.
– Что прошло? Что было? Не томите, Мишенька? – вспыхнув от любопытства, воскликнула княжна.
Миша с улыбкой рассматривал вздрагивающую мушку, обозначающую «согласие», на румяной щеке и чувствовал, что больше никакими улыбками, никакими неуместными словами его не смутить.
Глядя на розовое личико, задорное и любопытное под легкой прической à la grecque, на праздничное, зеленое с лентами цвета заглушённой жалобы платье, открывавшее локотки, делалось ему еще веселее и свободнее перед этой девочкой, недавней насмешницей, недавним предметом тайных вздохов.
– Странные встречи бывают, кузиночка. Я могу позабавить вас удивительной сказкой в стиле, столь любимом вами, – полушутя и намекая с подавляемой гордостью, что многое должен он пропустить, начал рассказывать Миша у большого окна, в котором виднелся на зимнем, пылающе закатном небе тонкий розовый месяц.
– Ах, как это хорошо, – вздыхала княжна, увлеченная.
– Да, забавный случай, но я не очень-то поддался их штукам.
– И вот вы принц. Это правда. Сегодня, как только вы вошли, я заметила, что вы изменились.
– Но ведь принц одной только ночи, – насмешливостью скрывая свое волнение, возразил Миша.
– Нет, теперь навсегда для меня вы принц. Я завидую вам, Мишенька, – шепотом кончила она, робкая и восхищенная.
– Но ведь вы знаете, что сделаться принцессой – ваша власть, – наклоняясь, тоже шепотом ответил Миша и с небывалой, самого его испугавшей смелостью он поцеловал княжну в розовую щеку.
Князь Григорий, из каких-то сложных расчетов давно желавший подобного оборота дела, помедлил в соседней гостиной и, кашлянув, вышел в залу, возможную ласковость придав лицу.
– Я очень рад, очень рад, – начал он, растроганно обнимая Мишу.