Нам всем ты вроде не чужой,
Завхоз ты будешь мировой».
Директор тут заверещал,
Что Бог меня им всем послал,
Учитель брызгать стал слюной,
А надо мной опять Святой.
Директор «браво» мне сказал,
А класс ладоши разминал,
Учитель мне: «Ты озорной,
Завхоз совсем наш молодой!».
Я мал ещё, не понимаю,
Хожу, карандаши считаю,
Вчера разбили два окна,
Опять мне будет не до сна.
На кухне повар, наш толстяк,
Плечом сломал дверной косяк,
А кастелянша баба Зоя,
Пролом устроила в заборе.
Наш школьный дворник, дядя Жора,
С метлой стоит возле пролома,
На страже родины стоит,
Всегда хмельной, но боевит.
Учитель как-то мне сказал:
«Уроков я не отменял,
Завхоз, конечно, ты хорош,
Мозги же стоят медный грош».
«Да, да», – тогда я отвечал,
И на уроки побежал.
Учитель наш журнал держал,
Класс от восторга замирал.
Мою фамилию читает,
Класс в мою сторону кивает,
Учитель вновь по центру встал,
Свой рот открыл и продолжал:
«Студентов местная орда
Французов чуть не подвела,
Хотели в оборот их взять,
Опомнились, им благодать.
У них отличный есть пример,
Как нужно жить в СССР,
Всех главарей сажать в темницу,
На каторгу студентов, в Ниццу».
Учитель вслух опять мечтает,
Войну с французом вспоминает,
«Нам не понять этих месье,
Одно дерьмо в их голове.
Французам этим не понять,
Как трудно Магадан поднять,
Как трудно жить на Валааме,
Известно только «русской маме».
Учитель дальше продолжал,
Весну он в Праге вспоминал,
Про танки наши вспомнил он,
И резолюцию ООН.
Кричит, что чехи все зажрались,
Американцам все продались,
Мы наведём порядок в Праге,
Сказал генсек наш на параде.
А эти крысы-диссиденты,
Кремлю враждебны элементы,
Плюют на наши постаменты, —
Обидные для нас моменты.
Кто успокоит эту мразь,
Давно наглеющую всласть?
Наган, обойма и курок!
За дверью прозвенел звонок.
И снова дети дружно встали,
На улицу играть бежали,
Я не бегу и не дремлю,
Сижу, в окно на храм смотрю.
Учитель вновь мне говорит:
«Душа моя давно болит,
Глаза мои бы не видали,
Как предки наши храм ломали.
Кресты сбивали, купола,
Иконы шли все на дрова,
Топили ими дом слепых,
Огнём вознесся лик Святых.
Всю утварь из церквей тащили,
Старушки местные все выли.
Портреты вешали вождей,
Из храмов сделали музей.
Музей людей наших убогих,
Музей вождей всех однобоких,
Музей заветов Ильича,
Да вон висит он, саранча.
У нас на стенке свой Ильич,
В красивой рамке старый хрыч,