Вяземский. Кому это расследование было нужно? Если бы дело касалось кого другого, виновного бы нашли, не сомневаюсь.
Тургенев. Посылавший письма прекрасно знал, что ведомство Бенкендорфа усердия не проявит и авторы диплома останутся безнаказанными.
Вяземский. Горько оплакивать Пушкина, но еще горше знать, что среди участников заговора были люди, носящие княжеские титулы и русские фамилии. Наш свет стал мне ненавистен. Присутствие многих личностей я выносить не смогу. Негодование и скорбь побуждают меня оставить свет!
Жуковский. Как мы ни опустились после войны двенадцатого года, но письма явно вышли за пределы дозволенного среди порядочных людей.
Тургенев. Клеветники нашли ахиллесову пяту Пушкина – его честь. И честолюбия в нем было предостаточно.
Жуковский. Он знал себе цену и требовал уважения к себе как дворянин с шестисотлетней родословной. Но к аристократической гордости примешивалось и авторское самолюбие.
Вяземский. Да он прямо говорил: «Мне мало того, что мое имя не запятнано в глазах друзей и того круга знакомых, в котором я вращаюсь; мое имя принадлежит стране, и я должен следить за его неприкосновенностью всюду, где оно известно».
Жуковский. Имя Пушкина многого стоило. Александр Христофорович отстаивал иногда поэта следующим аргументом: «Пушкин – порядочный шалопай, но если удастся направить его перо и его речи, это будет выгодно».
Вяземский. Расчет не оправдался. Его стихи тревожили чувства верноподданных и будоражили молодежь, студенчество. Да и какой монарх потерпит рядом с собой властителя дум, исповедующего отличные от монарших взгляды?! Интрига была пущена на самотек, и при Дворе с интересом ждали развязки.
Тургенев. Неужели не понимали, что добром это не кончится?
Жуковский. Думаю, что такой кровавой развязки не ожидали.
Тургенев. Ну да, не знали, чем завершаются дуэли…
Вяземский. Недруги Пушкина при любом исходе оставались в выигрыше. Даже бескровная дуэль не сошла бы Пушкину с рук, и он покинул бы Петербург на радость завистникам.
Тургенев. Утрата для русской словесности невосполнимая. Таланты неповторимы, разнолики, а уж гениальность дается людям видеть раз в тысячу лет. И так бессмысленно ее потерять!
Вяземский. Потеря не только для словесности. Мицкевич хорошо сказал: «Пуля, сразившая поэта, нанесла тяжелый удар думающей России».