И все же американцы XVIII в. жили не только революционной борьбой. Строгость классического республиканизма причудливо сочеталась у них с бытовым консьюмеризмом. Историки говорят о «революции потребления» в середине столетия. Ее выражением служит значительная степень глобализации потребления. Она особенно хорошо прослеживается в ранней Америке, где собственное производство еще не было развито. И как бы пламенно революционная пропаганда ни призывала к «простоте нравов», рекламные блоки американских газет старались завлечь читателей совсем другими приманками. Их любимым словом была «жантильность» (gentility). «Жантильность» была также приметой элитарности. Она превращала потребителей и потребительниц – хотя бы в собственном воображении – в джентльменов и леди. К несчастью для себя, им приходилось сталкиваться не только с новыми идеалами, прививаемыми классическим республиканизмом, но также с законодательными запретами определенных видов жантильных развлечений, излюбленных блюд и напитков и т.п. Свои коррективы вносила и военная экономика с ее безудержной инфляцией и дефицитами.
Простота нравов считалась присущей республике, а жантильность – монархии. Джон Адамс писал своей приятельнице: «Скажите, мадам, вы за американскую монархию или за республику? Монархия – это самое благородное и самое модное правительство, и я не знаю, почему бы дамам не считаться с элегантностью и модой в вопросах правительства, как относительно платьев, бюро или экипажей. Что касается меня, то я настолько безвкусен, что предпочитаю республику»10. И в то же время в молодой американской республике жантильность, джентльменское поведение были важной политической характеристикой. Предлагая кандидатов на нью-йоркский ратификационный конвент в 1788 г., их сторонники не забывали похвалить «обаятельные», «непринужденные» или хотя бы просто «приятные» манеры своих протеже11.
Подытоживая в двух словах, можно констатировать, что Американская революция привела к тому, что современные французские историки называют «тотальной политизацией частной жизни»12. Граница между частным и публичным размывалась. И все же США не превратились в «христианскую Спарту». Американцы охотно проявляли свою республиканскую добродетель при случае, но также они стремились к комфорту и следовали модным трендам. И то, и другое нашло свое отражение в этой книге.