Я уже не та молоденькая глупышка, попавшая под чары обаятельного мерзавца. У меня есть сынишка, хорошая работа, собственная квартира в Варшаве и большие перспективы… Я всего добилась своим трудом и ни перед кем не обязана отчитываться за свои действия в прошлом, тем более, перед этим козлом.
Придурок самовлюбленный. Как обычно, только о себе и думает! Как он на меня смотрел, мамочки! Словно я голой перед ним вышагивала. Совершенно посторонних не стеснялся, при детях на меня пялился, раздевал глазами… У него совершенно отсутствуют понятия о совести, гад аморальный! Крупный, умелый, горячий и страстный гад, подумала, вспомнив нашу ночь.
Сравнения – прочь. Он – подонок, и думать о нем не стоило! Только убеждения не помогли.
Пальцы все так же дрожали, телефон выскользнул на пол.
– Я подниму, мамочка! – пообещал сын.
Пока Мирослав поднимал телефон, я бросила случайный взгляд в окно и вздрогнула. Мне показалось, что за углом здания стоял Крестовский! Высокий мужчина, спортивного телосложения. Костюм песочных тонов.
Крестовский?! Или не он?! Издалека было не разобрать!
По коже пробежали острые мурашки. Сердце в груди заныло… Крестовский любил одеваться в светлый. Светлый безумно шел его темным волосам и подчеркивал смуглую, красивую кожу. Неужели он следил за мной? От тревоги зрение немного подвело, поплыли разноцветные пятна. Из состояния ступора меня вывел голос сыночка.
– Держи, ма!
Мирослав протянул мне телефон. Поддавшись порыву, я крепко обняла сынишку и поцеловала его в рыжеватую макушку.
– Спасибо, солнышко!
– Ма, я уже большой, давай без телячьих нежностей? – проворчал Мирослав.
– Что-что?!
Я удивленно посмотрела на сынишку.
– Где ты успел такого нахвататься, скажи мне?
– По телеку слышал. У пани Яси шел фильм, и я немножко послушал.
– Ах, пани Яся, значит! – сощурилась я. – Я поговорю с ней о выборе фильмов для досуга. Больше так не говори, хорошо?
– Это плохие слова?
– Нет.
– У этих слов есть два смысла? – нахмурился Мирослав.
Сын говорил на двух языках и иногда уточнял: не означает ли слово что-то плохое, на втором языке?
– Нет. Просто я очень сильно тебя люблю, а когда ты так говоришь, получается, что ты не хочешь обнять меня в ответ, и это меня обижает.
– Не обижайся, я тебя сто тысяч миллионов раз подряд могу обнять! Можно?
– Конечно!