Здесь в Сибири родился мой отец – Иван.
Первый раз я чуть не погиб через отца. Когда его, полугодовалого малыша, мать ранним утром спросонья по ошибке сбросила с печи на пол, думала, что это кошка под боком шевелилась и мешала ей спать. Бабка-знахарка несколько дней выхаживала настоями из трав потерявшего признаки жизни малыша. На следующий день сурово сказала: «Ежели на третий день не оклемается, то не жилец!». Оклемался, выжил мой отец Иван. Но с тех пор руки стали слегка дрожать, особенно когда сильно волновался. Если бы тогда он не выжил, не родился бы и я. И не было бы этой истории.
Все братья Ивана и деды отроду и от работы имели богатырскую силу. Если деревня проигрывала в кулачном бою соседям, то вызывали братьев. И те своими ручищами загребали хлопцев за рубахи и валили наземь, враз по три мужика с каждого крыла. После кулачного боя улица становилась светлой и кривой: парни шли побитые, покачивались и с «фонарями». Улица с «фонарями»!!!
Однажды на моего деда Тимофея, кавалера всех солдатских орденов, в тайге напала банда вооружённых людей. Разбойники в большом количестве стали появляться после 1917 года. Так как тюрьмы были переполнены политическими, правительство решило выпустить не революционных бунтарей, а уголовников, чтобы высвободить тюремные камеры. А те, как шли, так на своём пути всех, кто не уберёгся, грабили, насиловали, убивали.
Дед Тимофей часто возил сельхозпродукты на ярмарку в уездный город Тара. Это был разнообразный деревенский товар, что выделывался крестьянами на дому: холст, грубое сукно, корзины, коромысла, рогожи, лапти и прочий товар.
Возвращался он поздно зимой на санях, как вдруг его лошадь под уздцы у моста остановили разбойники, по всему видно, не местные, залётные с топорами. Дед, не спеша, распахнул тулуп, показав китель с Георгиевскими крестами, перетянутый небесно-голубыми подтяжками, и басом крикнул им:
– Ну что, мужики, мне вставать али как?
Худющие, бывшие заключенные, увидев в санях крепкого детину, героя войны с японцем, не решались вступаться с ним в драку, и ретировались обратно в лес несолоно хлебавши. А если бы завязалась потасовка, неизвестно, чем бы она закончилась. Это ещё одна версия – не родиться мне в нашей семье.
Поэтому мне кажется, что мы родом не с детства, своего детства, а в наших генах сидят все поколения пращуров. Интересно, что сказал бы на мой проступок прадед? А что сказал бы прапрадед? А прапрапра..? Какой-нибудь беглый казак из повстанческого отряда Стеньки Разина. Было бы забавно узнать.