Взяв волю в кулак, торговец попытался вытащить из-под себя тряпки и закопаться поглубже. С псом эта задача стала сложнее.
– Сэм, прятаться, – скомандовал Ашур, впрочем, не имея надежды, что пес поймет его. Но, кажется, Сэм понял, чего хотел от него Ашур – он начал грести лапами.
Рука Ашура ткнулась во что-то мягкое, холодноватое и слегка скользкое. С ужасом он осознал, что это был труп животного, скорее всего, пса. Беднягу, наверно, слишком сильно потрепали в бою, а тело выбросили в бак. Для Второго Города Мечей это было вполне естественно. Однако это тело сейчас могло спасти их. Ашур зарыл ноги в мусор, сверху взвалил труп поверженного бойца, а Сэма прижал к себе, накрыв собственным телом.
Время словно замедлилось. Сердце колотилось как бешеное, его стук словно заглушал все другие звуки. Сэм сопел и от волнения начал скулить, и Ашур стал гладить его по шее, приговаривая шепотом:
– Тише-тише, все хорошо, Сэм. Не бойся. Я рядом.
В какой-то момент из-за крышки бака послышались голоса. Преследователи явно обыскивали улицу. Заглянут, не заглянут? Торговец всеми силами пытался успокоиться, чтобы его учащенное дыхание не выдало его.
Голоса стали затихать. Похоже, преследователи побежали дальше по переулку. Ашур невольно возликовал, как вдруг…
БАМЦ!
Крышка бака откинулась, и кто-то воскликнул:
– Фу, мерзость какая!
– Что ты делаешь? – спросил другой голос.
– Проверяю, – грубо отозвался первый. – Хотя не думаю, что он стал бы прятаться здесь. Воняет – аж крышу сносит.
На этих словах крышку с силой захлопнули.
– А что мусор еще не вывозили? Кобель, которого вчера выкинули, еще лежит тут, – продолжил первый голос, постепенно отдаляясь.
Что ответил ему второй, Ашур не разобрал – преследователи отошли уже довольно далеко. Молясь, чтобы Сэму не пришло в голову гавкнуть, Ашур задумался. Он размышлял, что же ему предпринять, но надежные идеи не появлялись. Хвала Фортуне, вонь гниющего собачьего тела отбила у заглядывавшего желание копошиться в мусоре в поисках беглецов. Долго ли будет продолжаться погоня, Ашур не мог знать. Пока что все, что ему оставалось делать, лежать, вслушиваясь в темноту.