Дозвониться удалось с большим трудом.
У Ермолова было очень плотное расписание, потому что, ввиду специфики своей работы, ему приходилось перемещаться между регионами. Но большую часть времени он проводил в Москве: на следующих выборах он планировал баллотироваться в Государственную Думу.
У него оказался тихий и спокойный голос с хрипотцой, который сразу расположил меня к себе. Он ответил на мои вопросы очень кратко, так как торопился на совещание. Но его ответа оказалось достаточно, чтобы написать текст.
–Хорошо, теперь вы будете следить за развитием ситуации, – дала поручение редактор отдела политики.
После этого у меня также вышла статья о нем, и мне даже удалось достать комментарий областного министра, который поддерживал проект строительства гоночной трассы, поскольку сам был автогонщиком.
«Гонщик своих не обидит»– сочинили заголовок для моей публикации.
А я решила, что буду звать Ермолова «гонщиком».
Через два месяца я объявила редактору, что моя тема со строительством гоночной трассы имеет продолжение: Ермолов решил отказаться от своего проекта. Я знала, что она пошла на совещание к главному редактору: моя тема вновь тянула на главный текст номера.
Я предвкушала звонок Ермолову с особым трепетом. Зная, что он является очень занятым человеком, мне меньше всего хотелось его беспокоить. Я успокаивала себя тем, что просто исполняю свою работу.
К тому времени я не была знакома с ним лично и видела его лишь издалека. Я также нашла несколько старых фотографий у нас в архиве: даже на фотоснимке он производил впечатление очень импозантного мужчины.
Наконец, он взял трубку. Я снова представилась, и мне даже показалось, что он меня узнал.
–А вы уточнили у него этот вопрос? – спросила редактор после моего краткого пересказа нашей беседы.
–Нет, я об этом не спросила, – призналась я.
Телефон Ермолова не отвечал. Наконец, он взял трубку и вкратце сообщил, что находится в самолете. Он летел на совещание.
–Я освобожусь через семь часов, – сказал он.
–Понятно…,– я положила трубку, попрощавшись и извинившись за беспокойство.
«Но через семь часов будет одиннадцать вечера!»– ахнула я. Но было уже поздно.
–Вы дозвонилось до Ермолова?
–Да. Он сказал, что освободится через семь часов, он сейчас на совещании.
–Текст должен быть у меня завтра к девяти утра.