– Книги – разве это не признак разума?
– Конечно, нет, – вмешался «хирург». – Канализация – вот культура.
– Ну, Петь, ты еще что-нибудь новенькое скажи.
– За одну секунду с поверхности спирта испаряется два молекулярных слоя.
Оцепенение уходило, Петр был добрым парнем. Потапенко поправил очки.
– А спирт какой? Технический, или медицинский?
Серый свет конца октября тоскливо серебрил комнату, делая ее призрачной и нежилой. Впрочем, при чем здесь осень? Это так и было.
– Тебя ведь машина сбила? – Потапенко по-хозяйски уселся на мой диван.
Странное начало разговора. Я отлично помнила тот злополучный вечер. Но там было полно народа, неужели никто не видел машину? Значит… она так и не остановилась?
– И что? Странно было бы, если бы наоборот…
– А кто тебя сбил?
– А те люди, что там стояли, полная автобусная остановка… – они… что – их тоже сбили?
– Ну, было темно…
– Отлично, а я глаза закрыла.
– В смысле?
– В том плане…
– Что чуть копыта не откинула… – Петр рассмеялся.
– Это что – черный юмор?
– Ага, воскрешение и смерть – всегда вызывает странные эмоции.
– Почему?
– А вам никогда не хотелось смеяться при виде трупа?
– Мммм, – Потапенко с интересом посмотрел на «хирурга». – И часто вы так веселитесь?
– Да каждый день! Я-то уже привык!
– Значит, машина так и не остановилась? – я посмотрела на очочки маленького следователя. Не хотелось смотреть дальше блестящей поверхности стекол. Не было сил. Я решила сосредоточится на бликах оптики.
– А ты бы хотела, чтобы он представился и поклонился?
– Да, то есть, нет, – три года назад, мы ничего не нашли. И дело было передано в архив, как я уже и говорил. Поскольку вы ожили, может, вы вспомните какие-то уточняющие, или проясняющие обстоятельства, которые нам были неизвестны, но вы…
– Нет, я видела только свет фар.
– Может, хотя бы марка машины?
Я помотала головой.
– Цвет?
– А что, это сейчас что-то изменит?
– Вы были на проезжей части дороги? Вы же тогда ждали парня этого… Дмитрия. Может, вы вышли на дорогу?
Я вздрогнула и опять замотала головой.
– Вы не были пьяны?
– Послушайте, мне и так горестно, а вы тут какую-то чушь мелете. Не можете ничего выяснить – убирайтесь!
– Блииин… – Петр не знал, куда бы ему сесть и ходил из угла в угол. – А почему горестно-то? Вот люди! Я не пойму… тебя давно не было дома… соскучилась… боль почти прошла… ты должна радоваться, что вернулась, и на радостях уборку затеять и т.д…