– Степан?
– Что? Молчу, ты сама просила, без уколов.
– Когда я смогу увидеть… кого-нибудь?
– Когда позовут. Всё происходит в положенный ему момент.
– И сколько раз?
– Хм-хм. Кто знает. В среднем мои подзащитные имеют где-то пять встреч. И это вполне неплохо, по-моему. Бывает, что встретиться до суда вообще не с кем, знаешь ли. Лучше сильно не задумывайся, потому что в посмертии ты уже не можешь выбрать людей, которые будут тебя помнить. Это возможно только при жизни. Так что сосредоточься на расследовании.
– И в конце всех этих планов ― суд?
– Именно так. Если ты совладала со своим состоянием, моя очередь спрашивать.
Опомнившись, Вася отпрянула от стены и для чего-то поправила платье, с которым и так всё было в поразительном порядке. Она дождалась, пока Степан поднимет взгляд, и кивнула ему в знак готовности.
– Как ты считаешь, где ты сейчас должна находиться вместо Постскриптариума? Где сейчас тебе было бы место, будь ты там?
Дискомфорт вернулся к ней, обнял за плечи и просочился в её голос:
– Занималась бы чем-то полезным. Как обычный человек.
– И что же полезное ― в твоём понимании? Я, к примеру, человек необычный, но попробуй назвать мою работу бесполезной. И никаких косых формулировок!
Щёлк.
– Я пыталась бы найти способ поработать. Хотя сейчас я просто хочу домой, к коту и… хочу домой.
Лицо его наконец напомнило, каким оно может быть заинтригованным и сосредоточенным на ней одной целиком.
– Как интересно ты сказала. Не «работала бы». Не «искала бы работу». «Пыталась найти способ поработать». Похоже, у нас обнаружилась целая улика.
– Это виднее вам, я ничего интересного не нахожу.
– Тогда почему ты так сказала? Почему ты так подумала?
– Потому что, я думаю, мне очень трудно работать. И вот почему я сразу подумала о больнице! ― она практически подпрыгнула на месте. ― Я плохо себя чувствовала. Поэтому мне так тяжело оглядываться назад. Поэтому там непроглядный мрак. Мне было плохо, детектив.
– Но ты не сказала «я бы лечилась». Ты собиралась работать. И формулировка указывает на то, что ты собиралась работать, при этом болея.
– Может, мне невозможно было помочь. Может, я не хотела терять время. Или силы, как вы говорите.
Степан, заставлявший облюбованное кресло крутиться, излучал необъяснимую радость, неуместную настолько, что Васе хотелось протестовать.