– В путь, дети мои! Граф уже ждет нас у Дубового ручья со сворой своих гончих. Не будем заставлять его светлость ждать! – скомандовал барон.
Но его тон и взгляд выдавали озабоченность. Барон не доверял графу де Фуа и предпочел бы держаться от него подальше. Но отказываться от приглашения на охоту было бы неразумно – это могло оскорбить могущественного соседа и накалить отношения еще сильнее. «Нужно быть начеку», – подумал барон, украдкой проверяя кинжал на поясе.
Вскоре охотники уже неслись по росистым лугам, взрывая копытами коней изумрудную траву. Впереди мчались егеря со сворами лающих гончих, почуявших след кабана. Им вторили переливы охотничьих рогов. Мадлен скакала чуть позади отца и брата, лихо управляясь с резвой белоснежной кобылкой. Ее щеки раскраснелись от быстрой скачки, глаза азартно сверкали.
У Дубового ручья, рассекающего густой лес, кавалькаду встретил граф де Фуа со своей свитой. Полный достоинства, в расшитом золотом охотничьем костюме, он восседал на вороном жеребце. Рядом на поджаром сером в яблоках скакуне ехал юный красавец в алом камзоле и берете с белым пером – Этьен, сын графа.
– Приветствую вас, барон! – чуть склонил голову граф, обжигая д'Арси пронзительным взглядом темных глаз. – Славный денек для охоты, не правда ли? Вепрь, говорят, огромный!
Граф перевел цепкий взгляд на Мадлен и ее брата, но тут же отвел глаза, что-то скрывая.
Поприветствовав графа и его сына, охотники углубились в лес вслед за собаками, ведомые звуками рогов. Чащоба отозвалась многоголосым эхом и постепенно поглотила яркую кавалькаду…
Лес полнился шорохами, птичьими трелями и стрекотом цикад. Столетние дубы и вязы смыкали кроны в непроницаемый полог, через который лишь кое-где пробивались солнечные лучи. Узкая тропа ужом вилась меж замшелых валунов и поросших мхом поваленных стволов. Группа охотников, растянувшись цепочкой, пробиралась сквозь чащу.
Внезапно собаки взвыли особенно яростно и сорвались с места. Вепрь был совсем близко – видно кабан затаился в зарослях кустарника. Охотники расположились полукругом, старательно целясь из арбалетов. Только Мадлен держалась чуть поодаль, не решаясь спустить тетиву – мысль о том, чтобы убить живое существо претила её доброй душе.
Граф де Фуа, напротив, подался вперед с нетерпеливым видом, сжимая тяжелый арбалет. Его глаза лихорадочно блестели, на скулах проступили желваки.