Гегель также рассмотрел «Афоризмы об абсолютном знании и невежестве» Гёшеля в связи с христианской верой. Гёшель излагал взгляды Хинрихса. Написав ясно, как и подобает юристу, он оспаривает трактовку Якоби ортодоксальным христианином со стороны теологии чувств, выдвигая на эту роль спекулятивную философию. Здесь и в «Доказательствах существования Бога» Гегель говорил, что такая демонстрация христианского характера его философии была для него честью. Сейчас, говорит Розенкранц, многие думают, что отказ от христианства – признак здравой философии. Однако:
«Для нас, которые с самого начала научились разбираться в том, как Гегель относился к теологии, тот факт, что Гегель был убежден в том, что он нисколько не противоречит в своих рассуждениях сути христианской веры, даже положительно един с ней, не имеет в себе ничего удивительного. Но для широкой публики идея такого единства была совершенно невероятной в своей новизне». (599)
Они сомневались в его искренности или считали его немощным из-за возраста. Те, кто хотел отрицать знание, чтобы освободить место для веры, теперь иногда придавали своим речам гегелевский оборот.
Доказательства существования Бога
Гегель также готовил работу «Доказательства существования Бога». Здесь он обсуждает онтологические, космологические и телеологические доказательства со спекулятивной точки зрения. Розенкранц считает эту работу важной, поскольку она недвусмысленно свидетельствует о его признании личного Бога. Розенкранц считает, что термин «субъект» лучше, чем «личность», который предполагает ограниченность в пространстве и времени. Для Гегеля:
«Бог есть деятельность, свободная деятельность, относящая себя к себе и остающаяся с собой». (Доказательства, урок 3. (600)).
Наши представления о Боге содержат посредничество. Розенкранц считает досадным, что этой работой, написанной рукой Гегеля, пренебрегают в пользу замечаний, взятых из студенческих конспектов его курса по философии религии, когда обсуждается отношение спекуляции и религии. Гегель считал, что отношение Бога к миру не может быть отношением произвольного законодателя, поскольку это допускало бы в Бога неразумность. Здесь Гегель вновь соединяет бытие и мышление, разделенные Кантом, в новом понятии или фигуре.