– Да вот, отметиться пришёл, я тут одному менту погон содрал… Да и по колену ему хорошенько двинул… Видите ли, я не могу у себя в подъезде с друзьями постоять, по сигарете выкурить. Сразу такой кипиш поднимается.
– Ну ты прямо супермен, – ухмыльнулся Миша. – И сколько тебе отмечаться теперь?
– Два года, – вздохнул Игорь. – У тебя что новенького? Как Люда? Как Диман?
– У нас с Людой всё ок. Вот сейчас комнату снимаем в Ленинском районе, Диман к нам в гости захаживает, иногда и Лёха забегает. А ты куда пропал?
– Да никуда. К подруге ездил в деревню на всё лето.
– К Инне, что ли?
– К кому ещё! Приехал, пошёл на стройку, но вас с Диманом там не было.
– А почему не набрал? Мы просто прораба сменили.
– Да я с Лёхой затусил. Потом ко мне Инка приехала. А потом… мама с моста спрыгнула.
– Что? – у Миши округлились глаза. – Ты сейчас серьёзно?
– Вообще-то такими вещами не шутят…
– Ну дела… Мои соболезнования. Инка-то сейчас где?
– Уехала к себе, в деревню.
– Они с твоей мамой никогда не ладили… Ладно, захочешь – сам потом расскажешь, что произошло.
– А что тут рассказывать?! Мать давно уже всё достало. А когда ещё и её сестра, моя тётка, к своему мужику съехала, мамка вообще одна осталась.
– А ты?
– А что я?
– Тоже верно… Держись, друг, у меня телефон не менялся, звони, приходи в любое время. Чем смогу, как говорится.
– Спасибо, Мих. Диману привет передавай.
– Ага. Ну пока, Игорь, увидимся!
Попрощавшись, Миша пошёл своей дорогой. Игорь наконец-то нащупал у себя в кармане зажигалку и, радостно прикурив сигарету, снова провалился в приятные воспоминания.
Игорь сидел на полосатом диване в комнате метров двадцати и осматривался вокруг. К спинке дивана были прижаты три декоративные подушки чёрного цвета, расшитые красными маками с золотой обводкой по краям лепестков. Яркие зелёные листья и стебли были вышиты так натурально, что руки сами невольно тянулись к прекрасному цветку, чтобы сорвать его и поднести к носу. Посередине комнаты стоял коричневый деревянный стол, а в углу, на тумбочке, – телевизор. Огромный шкаф советского периода время от времени тихонько поскрипывал распахнутой дверцей, будто ожидая, когда его снова начнут использовать по назначению – складывать в него вещи. За полупрозрачной фиолетовой занавеской виднелись заснеженные улицы.