Вскоре миновали мостик, поднялись в горку и въехали в деревню. Издалека казалось, что все укрыто сном, но деревня уже ожила: хозяйки выгоняли разномастных коров на выпас, и те послушно собирались в стадо, продвигаясь по деревенской улице, гонимые пастухом. Кричали горластые петухи, встречая солнце, лаяли неутомимые собаки, в общем, кипела жизнь.
– Маришка, глянь-ка, кто на крыльце-то стоит? – спросил дед Матвей.
– На каком? – Марина вертела головой во все стороны.
– Да, вон, третья изба от края, Матренина, а на крыльце – Матрена. Уж заждалась, наверное!
Марина отсчитала третью избу и увидела на крыльце сухонькую старушку в белом платке – это и была бабка Матрена. Сердце так и защемило, как же похожи они с бабулей. Хоть та, конечно, горожанка, платков вообще не признавала, держалась гордо. Но, чем ближе подъезжала телега к дому, тем отчетливей в этой старушке проступали родные черты бабушки Дуси: те, же глаза, улыбка, да всё неуловимо было, похоже. Наконец, Марина не выдержала, спрыгнула с телеги и, раскинув руки, бегом побежала к крыльцу:
– Бабуля! Это – я!
– Мариночка! Внученька! – только и смогла вымолвить бабка Матрена.
Встреча была бурной, со слезами и с радостью. Сразу стало понятно – встретились родные люди, просто разлука была очень долгой. Дед Матвей принес с телеги Маринину сумку и встал у калитки, громко шмыгая носом и, вытирая глаза рукавом пиджака:
– Вот, Васильевна, и дождалась внучку то, и ты не одна теперь, – прокряхтел он, – ну, ладно, поехал я.
А Матрена уже вела Марину в дом, откуда разносился такой соблазнительный аромат свежеиспеченных пирогов, что можно было захлебнуться слюной. Весь день бабка Матрена не расставалась с новообретенной внучкой, вспоминали бабушку Дусю, листали старые альбомы с фотографиями, говорили обо всем, Матрена, лишь изредка отлучалась по хозяйству. За разговорами и воспоминаниями не заметили, как наступил вечер, и деревню накрыла ночь…
Глава 5.
… И вот уже утро. Марина еще немножко понежилась в постели, силясь вспомнить лицо незнакомца из сна, но потом бросила пустое занятие и встала. Бабка Матрена в это время вовсю хлопотала на кухне. На столе стояла кринка парного молока, а из печи она доставала пухлую, запеченную до румянца ярко-желтую, почти оранжевую яичницу.
– Встала, моя родная, давай к столу, кормить тебя буду, как раз и яишенка горячая готова.