И уже оказавшись у катающихся на полу подростков, я услышал очередной выстрел, что-то с силой ударило меня в грудь, пронзив острой болью, и я… Проснулся.
***
– Вашу ж мать… Что это было? – задыхаясь пробормотал я, садясь на кровати в детском доме, и с испугом ощупывая свою грудь, в которой до сих пор отдавалась острая боль.
– Миха, ты чего? – сонно спросил меня Костя, оторвав голову от подушки.
– Ничего. Спи, – сухо ответил я, лёг обратно, и отвернулся к стенке. Не знаю, что это было, но на обычный сон это было не похоже от слова совсем.
Я же реально воспринимал себя там этим семидесятилетним дедом, учителем истории в школе! Помнил про свою жену, детей и внуков. Про то, что уже больше сорока лет отпахал учителем. Да я даже про все его болячки помнил! Ну не бывает снов с такой детализацией! А этот выстрел? Грудь до сих пор ныла от какой-то фантомной боли…
Да и с чего бы вообще мне видеть такие сны? Они же никак не связаны со мной! Или… Связаны? Сны, конечно, разные могут быть, но я не слышал, чтобы во сне ты мог воспринимать себя как какого-то другого человека…
Я ещё раз потёр ноющую грудь, перевернулся на другой бок, и уснул. В этот раз, без снов.
– Миха, проснись! Сейчас уже обход придёт! – разбудил меня встревоженный голос Кости, и я сел на кровати, очумело хлопая глазами, и приходя в себя.
Фантомная боль ушла, но вместо неё пришло какое-то острое чувство утраты. Как будто я потерял что-то очень важное для себя, или у меня умер очень близкий человек. Это чувство буквально сжигало меня изнутри, чуть ли не сводя с ума, так как я в упор не понимал, что же или кого я потерял?
– Гончаров! – вырвал тут меня из тяжёлых раздумий голос одного из воспитателей, заглянувшего в комнату, – К директору! И быстрее, за тобой пришли.
***
– Ого, у тебя новая машина? – удивился я, разглядывая огромный чёрный внедорожник, к которому привела меня Астра.
– Ага, кидай вещи, – открыла она мне багажник, – Решила, что раз уж обзавелась нежданно-негаданно ребёнком, то машина теперь нужна чуть-чуть побольше. Как тебе?
– Круто, – равнодушно пожал я плечами, кидая сумки, и ёжась под холодным ветром. Осень окончательно вступила в свои права, от былого тепла не осталось и следа, а тёплые вещи я с собой не брал, и сейчас ёжился под пронизывающим насквозь ледяным ветром в рубашке, и накинутой сверху ветровке.