Нелепая поза Антона не сразу нашла объяснение в мыслях Миши: он сидел на небольшом и сухом бревне, худой, в длинной, явно со взрослого плеча, свисающей до земли куртке, но живот его, который должен был отсутствовать при такой комплекции, наоборот, выпирал наружу, и грязная майка была натянута на него словно барабан.
Рука Антона ослабла, и Миша опять, сам не зная почему, снова отбил пыль с ладоней о свои брюки, ничуть их тем самым не сделав чище, и снова поднял небольшие облачка были вокруг себя.
Пыль заскрипела на зубах.
Он присел прямо на землю, и на этот раз размышлял про себя на тему того:
– Откуда в такое сложное время такой мальчуган, как этот, мог наесть такое брюхо?! Этот факт показался ему крайне подозрительным.
Когда же терпение и возможные варианты в голове у Миши иссякли, он решил прервать череду больших словесных пауз и спросить напрямую, но этого не понадобилось.
Живот, когда руки Антона его даже не касались, зашевелился и, то раздуваясь, то спадая, становился круглым, овальным, увеличивался в два раза и тут же уменьшал свои размеры. Наконец, майка поползла вверх неестественным путём, и Миша, буквально открыв рот от удивления, ожидал увидеть самое страшное, что-нибудь сродни мутации из жутких кинофильмов, вторую голову, например, или страшное чудище, но рассмотрел такого же чумазого, как и его хозяин, некогда белого цвета, кота.