– Стоять! – громко сказал медведь и повернул Сайгу на пацана. – Асмира. Опусти его на пол. И ложись сама. Руки – на затылок. Медленно. Без глупостей. Ты меня знаешь. И знаешь, что может быть.
– Ладно, – девчачьим тонким голосом ответил тот.
Так это не пацан! Девка это.
Ясно.
Демьян, пользуясь тем, что ствол направлен теперь не на него, тихонько прижался к стенке. Сделал несколько шагов к выходу.
Девка согласно кивнула, – всё с тем же неестественно невозмутимым лицом – а потом молниеносным движением схватила с этажерки разноцветное яйцо и метнула его.
Мир Демьяна вдруг кинематографически замедлился, и он с равнодушным восторгом проследил, как фаберже, крутясь вокруг своей оси, коснулось скулы медведя, как щека у него эластично вдавилась, искривилась, как через неестественно долгие мгновения он зажмурился, отклонился, опрокинулся, изо рта его вырвалось крошево красных брызг, и только потом, часы и столетия после этого, дуло облегчённо исторгло из себя в потолок взбухший огнём шар.
Грохот ударил по ушам, сверху посыпалась белая дрянь, в коридоре что-то упало.
Демьян отчаянно прыгнул вперёд за девкой, пробежал мимо привалившегося к стене медведя, – тот возился, елозил широкой своей мордой по полу – перемахнул через прилавки, и его вынесло на улицу.
В ночь.
Здесь была ночь.
От пруда доносился хрусткий хохот загулявшей компании.
Где-то в отдалении ритмично ухала музыка.
В лицо Демьяну ударил холодный вкусный ветер.
***
Незнание будущего не освобождает от ответственности за свои решения. Никто не мешал Демьяну позаимствовать у медведя ботинки или пиджак. Но нет. Мысль об этом пришла слишком поздно.
Впрочем, что не делается, всё к лучшему: провозись он с обувью, и вся жизнь его пошла бы по-другому.
Совсем не так.
Демьян вынесся наружу, в промозглый февральский холод, в подсвеченную тревожным светом ночь.
Босиком. В фиолетовой своей пижаме.
Прямо напротив выхода стояло такси; пассажирская дверь его была распахнута. Со стороны пруда доносился частый цокот каблуков: кто-то заполошно, с паническим перестуком, бежал там по скользкому тротуару.
Проезд такси перегораживала та девка. Всё так же на плече её громоздился одутловатый боров, она придерживала его левой рукой; в правой лежал карабин, и она твёрдо выцеливала им в лобовое.
– Э! – с акцентом сказал водитель, опустив стекло. – Чего?